80-х годах довольно расхожим было определение «человек из толпы». Именно такими людьми — простецкими, отзывчивыми, готовыми подставить плечо другу. Они были из тех «в футболках и кепках», с которыми можно было перекинуться шуткой в толчее трамвая, кто не откажется помочь сдвинуть забуксовавшую машину, даст взаймы трояк до получки. В общем, «свои парни» — такими были и экранные герои Алексея Жаркова.
«Наше поколение актеров за годы после перестройки ушло в тень. При этом все нормально работают, только про нас не пишут. Да, возникло много многосериек и много новых звезд благодаря им. Это нормальный процесс. Обидно только, что на этой волне любую пустышку делают звездой — портреты и в газетах, и в журналах. Раньше-то никакой раскрутки не было, мы начинали без нее. И нормально: люди самых разных возрастов и профессий приняли моих героев», — Алексей Жарков.
Алексей Дмитриевич Жарков родился в Москве 27 марта 1948 года.
«Маленьким я очень любил цирк: с замиранием сердца смотрел на гимнастов, но клоуны производили самое грандиозное впечатление. Дома перед зеркалом я строил рожи, фантазировал, мазался помадой — рисовал себе большой рот… Клоуны — в высоком понимании этого слова, на мой взгляд, самые интересные личности и в жизни и в искусстве (себя, конечно, в расчет не беру). Играя, я ищу шутовство в резкой смене настроений моих героев, в неожиданных жестах, интонациях.. Я с детства стремился к шутке, розыгрышу, анекдоту. Наверное, это от трудной жизни шло. Мы с братьями постоянно искали в жизни смешинку, нас тянуло туда, где веселье, улыбки. И эта тяга к клоунаде у меня до сих пор».
Он вообще был из трудяг. Даже в день собственной свадьбы играл спектакль («Ваше мнение, доктор»). Все тогда рассчитал: они расписываются, едут в театр, Алексей там отыгрывает — а потом за стол. Жарков долго копил на это торжество деньги и накопил — получилось по десять рублей на человека, деньги по тем временам немалые (даже икра была, как он помнит). И когда в день свадьбы он вышел на сцену в роли абитуриента Синельникова, раздался шквал аплодисментов: то ли зрители знали, что у артиста большое событие в жизни, то ли аура такая была, что невозможно не захлопать. «Любаня сидит за кулисами — все видит, слышит и гордится, — вспоминал Жарков. —Потом вся труппа поехала в кафе. Здорово было». Кстати, они с женой Любой познакомились в театре.
Алексей Жарков был из людей сомневающихся, но не боялся нелицеприятного мнения о себе. Отец закалил его бельевой веревкой, которая всегда висела под рукой, чтобы не надо было ремень из брюк вытягивать, если что. Сек и за то, что Леша яблоки в колхозном саду воровал, и за то, что стекла выбивал, когда в футбол играл, и за двойки, и за грубость по отношению к старшим. Отец Жаркова воевал, до Берлина дошел, награды имел, все испытал. Он был плотник, во дворе всем помогал: то форточку починить, то тумбочку поставить. И детей очень любил, хотя иногда и наказывал.
Жила их семья на окраине Москвы, в поселке Рыбокомбината. Теперь это место — возле метро «Варшавская». Жили в рабочей слободке, в многонаселенной квартире, всемером на 16 квадратных метрах, два из которых к тому же занимала печь. В малюсенькой комнате стояло три кровати — для родителей, братьев и бабки с сестрой. «Нормально!» — считал Жарков. Достижение — туалет в коридоре. Во дворе колонка — оттуда воду брали. Вся мебель — шкаф, комод, стол, табуретки — все сделано руками отца.
Все летние каникулы Леша с братьями подрабатывали — для дома, а не для потаенного курева. То на стройке, то на почте. «Если удавалось хоть одну смену побыть в лагере — считали себя счастливчиками», — говорил Жарков и откровенно заявлял, что никого в их семье труд не испортил. Между бараками была площадка, там ребята гоняли в футбол. Будущий народный артист стоял на воротах и видел себя на поле, как минимум, Хомичем. Брат его болел за армейцев и пристрастил Лешу к этому клубу. Любовь к футболу осталась навсегда, в театральной футбольной команде Жарков играл вратарем.
С кино отношения у актера складывались непросто. Хотя ему здорово подфартило: в 12 лет, в 1960 году, когда Марк Донской, увидев юного Жаркова в концерте на сцене Колонного зала Дома союзов (тот читал «Гармонь» Твардовского), выбрал его на роль Пети в свой фильм «Здравствуйте, дети!». Это была одна из главных ролей — советский паренек, который подружился с японской девочкой, пережившей ужас Хиросимы. Снимали в Артеке, и у Жаркова с тех пор осталась памятная медаль за победу в соревновании по настольному теннису.
Потом его утвердили в комедию Ролана Быкова «Пропало лето» (но там с ним всего два-три плана осталось, поэтому он даже не упоминает эту ленту в своей фильмографии)… А позже — как пустыня — до тридцати лет не утверждали. Правда, мелькнул в роли молодого Курчатова («Выбор цели») и в образе члена бригады строителей («Эти непослушные сыновья»), но остался незамечен. И опять тишина.
Будучи как-то на гастролях в Ленинграде, Алексей зашел в актерский отдел студии «Ленфильм» и встал на учет. Отдал свою фотографию — без всякой, конечно, надежды на успех. И вдруг по приезде раздается звонок из группы режиссера Киры Муратовой, о которой буквально накануне он прочитал в газете, в строгой критической статье. Уже тогда мелькнула мысль: если ругают, значит, это что-то стоящее.
Встреча с Кирой Муратовой оказалась очень принципиальной. В тот момент Жаркову необходимо было выйти из маленького театрального мирка. И он вышел. Во ВГИКе лента «Познавая белый свет» была долгие годы как учебное пособие — по ней учились делать хорошее кино.
С чистой светлой картины Муратовой для него все и началось. Кинематограф повернулся тогда к документальной стилистике. А у Жаркова был типаж «своего парня»: в нем узнавали не артиста, а соседа по этажу, приятеля с соседнего двора, случайного прохожего. Встрепанный, неприглажен-ный, озорной. Это оказалось то самое, по чему соскучились.
Фильмы пошли один за другим: «Крик гагары», «Подпасок с огурцом», «Жена ушла», «Последняя охота», «Гражданин Лешка», «Улик не было», «Трижды о любви» и другие. Роли порой были небольшие — кочегар, прораб, парикмахер, шофер такси, но зрителям лицо актера стало запоминаться. И в 1984-м, когда вышли «Торпедоносцы» Семена Арановича, «Мой друг Иван Лапшин» Алексея Германа и «Нас венчали не в церкви» Бориса Токарева, Жаркова уже можно было назвать новой звездой. И дело было даже не в разнообразии профессий его героев — полярный летчик, оперативник 30-х и судья 70-х годов XIX века, — а в их человеческой узнаваемости и незаурядности (при всей кажущейся заурядности и обычности).
Жарков снимался много — на его счету уже более ста фильмов. Бывает, по пять — семь новых картин в год с ним появлялось. Герои все разные — от царских вельмож до прощелыг-сантехников. Его принцип — от ролей не отказываться.«Зритель ценит только тех актеров, которых знает и видит, — считал он. —А забвение для нашего брата хуже Господнего наказания».
Чем был симпатичен нам, например, штурман Черепец, сыгранный Жарковым в «Торпедоносцах» Семена Аранови-ча? Уже тем, что не знает, как объясниться с девушкой-поварихой Марусей, которая ему нравится. Банальную вроде бы ситуацию актер наполнял такой пронзительной грустью, перемешанной с юмором, таким отчаянием, переходящим в благоговение перед любимой, что любовная линия Черепца и Маруси, второстепенная по своему значению в суровом рассказе о военных летчиках-североморцах, становилась одной из ведущих.
Как не вспомнить и его оперативника Окошкина из пронзительной ленты Алексея Германа «Мой друг Иван Лапшин»? Перед нами заносчивый, с налетом фанфаронства и в то же время затравленный тещей, легко по пустякам обижающийся и не понимающий шуток, нелепый, невезучий человек. Но зато бандита или правонарушителя Окошкин за версту чует, если надо — босиком по снегу за преступником помчится.
Замечательно сыграл он он в «10 негритятах». Их «тандем» с Кайдановским там очень удался.
«В период чернухи, обвала кино он сохранил актерское лицо, популярность, достоинство», — писали о Жаркове. Да, он снялся в «Городе Зеро», «Кавказском пленнике», ленте «Выйти из леса на поляну» и других фильмах, заставляющих думать. Хотя были при этом и совершенно проходные и необязательные для него работы типа «Бабника-2», «Имитатора», «Аляска, сэр!», «Кому я должен — всем прощаю».
Во МХАТе он был членом художественного совета, актером 18-го разряда. «Это равнозначно тайному советнику в царской России. То есть выше некуда», — комментировал свое положение сам актер. Но после 15-летнего перерыва, связанного с уходом во МХАТ, актер вновь появился на сцене Театра имени Ермоловой. На сцене, где блистал в ролях Ван-Гога, Иоанна Грозного, Зилова из «Утиной охоты». Сразу получил роль во французской пьесе Робера Тома «Второй выстрел», очень интересной.
Сын Алексея Дмитриевича Максим в юные годы принимал участие в нескольких спектаклях Ермоловского театра. Но актерство его не увлекло. Закончил юридический факультет Российского университета и работает в прокуратуре.
А вот дочь пошла по стопам отца. Учится в ГИТИСе, на актерском, у замечательных педагогов — Владимира Андреева и Валентина Теплякова. О выборе своей дочери Алексей Жарков говорил: «Я хоть и не отговаривал, но палец о палец не ударил, чтобы она поступила. Да Настя и сама просила, чтобы я никаким образом не довлел, даже экзаменационный репертуар сама выбирала. Два раза поступала, и со второго раза добилась-таки своего. Молодец! Все трудности — они все равно в копилку».