– Как вы помогаете блокаде Крыма?
– Участвуем и физически, и стратегически. Постоянно кто-то приезжает. Мы всех украинцев из батальона Джохара Дудаева ввели в ряды ВСУ. Вторая часть, в том числе моя супруга Амина, вошли в МВД. Иностранцы только сейчас получили право служить. Но все равно нет механизма, чтобы это легализировать. То есть военкомы не могут оформить людей. Если получится у Ленура [Ислямова – ред.], Мустафы Джемилева сделать крымскотатарский батальон, но входить будут люди разных национальностей, то для нас будет удобно в него влиться. Костяк будет мусульманский, но будут и христиане, и представители других конфессий.
– Что у вас с гражданством?
– Гражданства пока нет. Сейчас будем подавать на гражданство, уже собрали подписи депутатов разных. Посмотрим, что из этого получится. Порошенко пообещал дать гражданство тем иностранцам, кто воюет за Украину, надеюсь, он сдержит обещание, и мы получим гражданство в этой жизни. У меня вообще уникальная ситуация. Россия просит меня выдать, но Генпрокуратура отказала в экстрадиции. Я так и завис без статуса. Никаких денег за службу я не получаю. Все волонтерская помощь, каких-то патриотов Украины, которые помогают нам с обеспечением. Но нам много и не надо – мы можем жить в палатках, у нас есть базы в тылу, на передке мы везде находим людей, готовых сотрудничать и помогать. Даже в Луганской области в Лисичанске есть патриоты, которые предоставляли нам места для базы. Мы везде себя нормально чувствуем.
– Как сейчас в Луганской области? Как настроены местные жители?
– Гораздо лучше, чем было раньше. Если раньше соотношение было 80 на 20, то сейчас 60 на 40. Выборы это, в принципе, показали. Люди выбрали и другие партии. Потихоньку меняется ситуация. Люди могут сравнить то, что происходит на оккупированных территориях ДНР-ЛНР. Здравый смысл постепенно побеждает.
– Каждый день мы слышим сообщения о том, что возобновляются боевые действия, есть провокации. Какая ситуация на передовой?
– Вы знаете, по сравнению с тем, что там раньше было, это все детские игры, “стрелкотня”. Даже летом полным ходом артиллерия работала. Иногда постреливают, но это ерунда.
– Как вы оцениваете возможности обострения ситуации на фронте?
– Это сложно предсказать. Никто и не мог предположить, что будет война. Но она случилась. Вот что взбредет в голову, как психанет Путин, так и будет.
– Но если учитывать опыт Ичкерии?
– Если учитывать опыт Ичкерии, то чем больше будут зажимать Россию, тем она будет больше делать рывков. Она все поставит на кон, плюнет на все. Есть и такой вариант. Маленький шанс, но есть. Но мы все-таки надеемся на лучшее. Он не начал наступление, когда у него были гораздо лучшие условия, Украина была на грани распада, но сейчас ввести армию, когда есть боевые командиры, которые не боятся, не побегут, будут стоять до упора, нелогично было бы с его стороны. Но он и так иногда поступает нелогично, поэтому сложно что-то предполагать.
– Сейчас ряд аналитиков пророчат распад России в связи с падением цен на энергоносители, санкции и другими факторами. Как вы думаете, сможет ли Ичкерия получить независимость?
– Такая возможность есть. Я думаю, Россия, в первую очередь, с Кавказа и начнет разваливаться в любом случае. Ну, Крым и Кавказ. А с Крыма в Кавказ – уже рукой подать. Кавказ всегда был такой болевой точкой. Там все сохранилось, есть протестное настроение.
– Поддерживаете ли вы связи с Кавказом? Какие настроения там?
– Конечно, я на связи. Есть протестные настроения. У нас такой народ, чтобы Россия не делала – при первой возможности начинается восстание. 70 лет Советский Союз нам промывал мозги, боролись с религией, за то, что читаешь Коран – 20 лет давали, несмотря на это при первой возможности народ встал. У нас слишком много крови пролито. Мы сейчас и добиваем Россию с этой стороны, помогая Украине, ослабляя Россию – как можем. Это для нас сейчас первая цель. Поэтому мы здесь – с украинцами, патриотами готовы не только рядом стоять, но и идти впереди.
– Год назад в Грозном был захвачен Дом печати, летом общественность возмущалась свадьбой 57-летнего силовика с 17-летней чеченской девушкой, просачивается информация о пытках. Является ли это индикатором того, что Ичкерия недовольна?
– Да. Но народ всегда в своем недовольстве пассивен. Главное, что активная молодежь пока не может проявить свой протест, вооруженное сопротивление тяжело поднять, поэтому они то на Ближний Восток уезжают, то в Европу. Там сотни тысяч людей сидят и ждут подходящий момент, чтобы вернуться. Никто ничего не забыл. И Путин это знает. Поэтому Кадырова он не может убрать, зависит от него, боится дестабилизации. А Кадыров творит страшный беспредел, причем не над самими бойцами, а над родственниками, матерями, женами. Все это невиданное оскорбление. Мы туда обязательно вернемся. Но сначала здесь мы должны помочь Украине, Крым вернуть, Донбасс. Может если мы здесь победим, нам может и там не придется воевать.
– Ваше внутреннее ощущение, когда война в Украине закончится?
– Я думаю, в течение 2016-го года либо это все решится, либо мы будем уже видеть большой прорыв.
– То есть заморозить конфликт на Донбассе у России не получится?
– Нет. Это не Советский Союз. У России не хватит сил. А Запад потихоньку медленно Путина давит. Его испугались, что он ядерной дубинкой машет. Поэтому и решили от него избавиться. Он пытается как-то маниакально снова залезть. Единственное, что он Олланда смог запугать, сделав теракты во Франции. Я уверен, что и агентуру он там задействовал. Но все равно в целом у Путина ничего не получилось. Потому что добро должно победить. Они это показали и в Чечне, и Грузии, и здесь в Крыму, и в Приднестровье. А до этого были и голодомор, и депортации.
– Ощущаете ли вы какое-то давление власти со стороны Украины?
– Нет. Мы ничего не ощущаем. Они понимают, что мы делаем то, что они должны были делать. Слава Богу, нам не мешают.
– Но вы до сих пор гражданин Российской Федерации?
– К сожалению, да. Но сейчас главная цель – защитить Украину. Мне это важнее, чем судьба каких-то отдельных людей, даже моя.
– Вы поддерживаете отношения с чеченцами, которые живут здесь?
– Раньше эта диаспора была прокадыровская. Они себя здесь чувствовали полностью вольготно. Они здесь и остались, но просто притихли. В том числе в Одессе очень сильная группировка, в Киеве. Этот вопрос придется как-то решать со временем. Пока не до этого.
– Много кадыровцев приехало воевать на Донбасс?
– В начале были, но получили по башке, потом особо на передовую уже не выходили. Мы за ними охотились. У нас с ними гораздо большие счеты. Но они больше занимались грабежами в тылу, мародерили, воровали, колоннами выходили машины, товары.
– Доходят ли до вас сообщени – как настроения людей на оккупированных территориях?
– Когда мы только мы заходили в населенные пункты, которые были под контролем сепаратистов постоянно, сидели в подвалах под бомбежками вместе с местными, то люди в шоке – они просят нас не уходить. А как на самом деле – я не знаю.
– Освобождение Донбасса будем силовым путем или дипломатическим?
– Я думаю, это будет хорватский сценарий. Когда России будет совсем не до Донбасса, внутри будут гореть проблемы Кавказа, Крыма, они сами от него откажутся, просто войдут украинские войска, зачистят территории за неделю.
– Чем планируете заниматься после войны?
– Я вообще экономист по образованию. Буду поднимать экономику Украины. Здесь полно дел. Я с удовольствием останусь в Украине. Здесь прекрасная земля, люди хорошие, природа красивая.
Автором .