С началом СВО на помощь нашим бойцам отправились добровольцами и многие студенты, в том числе медики. Среди них — уроженец Северодвинска Архангельской области Данила Борисов. Сейчас он учится на втором курсе медицинского института Белгородского государственного университета. Пока осваивает специальность терапевта, но планирует быть нейрохирургом. «Всегда мечтал об этой профессии, еще будучи студентом колледжа, смотрел, как проводят операции. А на СВО непосредственно познакомился, с чем мне предстоит работать, — с мозгами, спинным мозгом. При мне хирурги череп вскрывали раненому бойцу», — признается Данила. Он целый год прослужил санитаром, работал на «нуле», выносил раненых с поля боя. Накануне Дня студентов aif.ru поговорил с Данилой о его службе.
«На передовой оказался в Новый год»
Юлия Борта, aif.ru: Данила, расскажите, как все началось, почему вы пошли добровольцем?
Данила Борисов: В 2022 году я как раз выпустился из медицинского колледжа, где учился на медбрата. Меня бы все равно призвали на службу, так что я решил, что раз уж служить, так приносить пользу и пойти на СВО, чем просто штаны просиживать в учебке. Списался с инструкторами из Донецка, мне рассказали, что нужно сделать, сел в маршрутку и приехал. Там принес присягу, меня определили в Народную милицию ДНР, которая потом стала частью ВС РФ. Вытаскивал раненых с передовой, перевязывал и доставлял в полевой госпиталь.
— Вы помните первый день?
— Да, это был подарок под Новый год, потому что на линию боевого соприкосновения я попал 31 декабря, ночью. И несмотря на то, что шли боевые действия, мы все равно нашим мужским коллективом отмечали праздник. Естественно, без алкоголя, просто салатики, соки. И ровно в 12 часов раздалась канонада выстрелов из орудий. В общем, запомнился мне этот новый год.
— А первого раненого помните?
— Да, он был не то чтобы очень серьезный, обычное осколочное ранение. Старался его аккуратнее транспортировать, разговаривал, утешал. Первое время у тебя еще нет бойцовского хладнокровия. Бежишь к каждому, начинаешь нянчиться. Через месяц, когда насмотрелся на все это, уже перестал поддаваться эмоциям, мог спокойно подхватить и помочь эвакуироваться, если человек не в ноги ранен. Не так, чтобы я на горбу всех их носил. Хотя очень тяжелых и по восемь километров приходилось тащить именно на плечах. Если повреждена голова, крупные артерии, то волочить на палатке неудобно, можно тряхнуть так, что ухудшишь состояние.
— Вам было 20 лет, когда вы ушли на СВО, такие молодые ребята были еще?
— Да, у нас в зенитно-артиллерийском взводе был парень лет 19. Он пришел вслед за своим братом с позывным Пончик (реально очень тучный, как пончик), его так и назвали — Младший Пончик.
— У вас тоже был позывной?
— Да, позывной Лев — для всех вновь прибывающих в подразделение, которые поступали под наше командование. Когда они, пообтесавшись, меня поближе узнавали, звали Лева. Думаю, некоторые меня даже ненавидели наверно за то, что три шкуры с них драл во время занятий тактической медициной — в мои задачи входило обучение новичков, когда у нас были недельные или двухнедельные передышки между штурмами. Но потом, кстати, многие говорили спасибо. Бойцу очень важно уметь оказать себе первую помощь, потому что медика может не быть рядом.
«Сутки за жизнь боролся»
— Знания, полученные в колледже, вам помогли? Или реальность оказалась совсем другой?
— У нас в колледже была замечательная преподаватель по медицине катастроф, как раз на четвертом курсе сдавали экзамены по этой дисциплине, поэтому все было свежо в памяти. И эти знания пригодились. Хотя в условиях боевых действий помощь очень отличается, особенно наложение жгутов. Ты должен учитывать время, которое будешь находиться на передке. Эвакуацию обычно начинали с наступлением темноты, чтобы не попасть под массированный обстрел, так как группу эвакуации заметить просто, а медики для врага — цель номер один. В таком случае жгут надо накладывать максимально близко к ране и через каждый час пережгутовываться — это называется время жизни. И вот обычно я бойцов на занятиях гонял, старался им объяснить, что если они не наложат себе правильно жгут, то с большой долей вероятности из «трехсотых» станут «двухсотыми» (погибшими — прим. ред.).
— Но были наверняка и более счастливые истории?
— Были. Вот история, от которой до сих пор мурашки по коже, просто чудом человек выжил. Я эвакуировал с линии боевого соприкосновения бойца, который получил сквозное осколочное ранение в грудь, оба легких повреждены, грудная клетка заполнилась кровью. Мы сутки не могли его вытянуть, потому что враги отрезали пути отхода. Сутки он боролся за жизнь. Я пытался откачивать кровь из легких иглой, лишь в фильмах видел, как это делается, но получалось не очень. В итоге через сутки мы его вытянули. По пути в больницу проезжали войсковую часть, где один из офицеров был раньше травматологом, он знал, как откачивать жидкость из легких, и помог. После этого мы спокойно довезли бойца до больницы. Он выздоровел, спустя полгода уже снова бегал на передке.
— Сколько еще медиков с вами работало?
— Батальонный фельдшер Маруся, родом из Харькова, воевала с 2014 года, матерый медик и боец, она и обучила меня тактической медицине. Еще один парень-санитар Никита, тоже моего возраста. А на передовую непосредственно я ездил один. Маруська и Никита забирали раненых на машинах. Я вместе с ходоками, то есть обычными бойцами, на своих ногах.
«Матерился в дрон, надеясь, что свои»
— А вас самого ранения обошли?
— Нет, две тяжелые контузии и травма. В первый раз просто под обстрел попал. Впечатления не самые радужные. В третий раз раненого нес, снаряд рядом упал, осколок прилетел в бронежилет, нижняя часть пластины загнулась и впилась в позвоночник, защемив нерв. Из-за этого ноги отказали. А у меня раненый рядом и сам не могу ничего сделать. Вижу, дрон над нами летает. Я в него матерился и кричал с надеждой, что это наши. Слава Богу, они и оказались. Ходоки прибежали, подхватили и меня, и раненого.
— После всего, что вы пережили, у вас произошло переосмысление каких-то взглядов, что-то вы поняли для себя?
— В любой самой нечеловеческой ситуации надо соблюдать принципы человечности. Как раз это бойцы противоположной стороны чаще всего не соблюдают. Это я видел на своем опыте. У меня до сих пор в голове вопрос: как это так, братский народ, по ту сторону славяне, мы славяне? У меня даже были такие незаурядные ситуации, когда я обменивался с ними едой. Нам выдавали в пайках ливер, я его вообще есть не могу. Собирал свою порцию в пакетик и противнику отдавал.
— Это как?
— У нас же позиции были относительно рядом, метрах в 40-50. Я просто им кричал: «Давайте меняться!» Сначала я выходил, клал еду, потом он выходил и оставлял мне кашу в банке. Мы с ними перешучивались. С утра после пересменки им кричишь: «Вы тута?» Они отвечают: «Тута». — «И мы тута. Ну шо, готовьтесь, сегодня к вечеру к вам в гости пойдем». Такое было.
— Но при этом были и озверевшие.
— Разные попадались, и ярые нацики, и те, кого просто под дулом пистолета на передовую привели. Они не хотели воевать, часто в плен сдавались. Кстати, в плен мы брали даже иностранцев, больше всего поляков, были и немцы, даже американцы. Поляки самые агрессивные. Ведешь их, через слово слышно «курва». Правда, когда офицеры с ними начинали разговаривать, они уже так много не ругались.
— Когда ВСУ напали на Курскую область, где сейчас живут ваши родители, не было желания рвануть к своим на помощь?
— Было, не пустили…
— Наверное, потому, что у вас и так ранения?
— У некоторых ранений больше, чем пальцев — это не показатель, конечно. Все списывали на мою молодость и умоляли больше не глупить так, отправляли доучиваться.
— Сейчас и Белгород обстреливают.
— Я как-то этого и не замечаю. Для обычного гражданина это может быть очень громко и страшно, мне побоку, если честно, я ко всему привык.
— Некоторые критикуют работу санитаров на передовой, мол, если бы они грамотнее оказывали первую помощь, потерь было бы меньше.
— Так рассуждают, как мы говорим, диванные эксперты, которые сами никогда в такой ситуации не были.
— Что самое главное там?
— Самое главное — выжить. Если ты себя не спасешь, то и остальных тоже спасать больше не сможешь. Не надо зря геройствовать.
— Сколько раненых вы вытащили?
— После сотого уже перестал считать, спас и спас, больше двухсот точно.
— А они вас наверняка помнят.
— Помнят. До сих пор многие пишут.
— Надо думать. Мальчишка совсем, а здоровых мужиков вытаскивал.
— Ну что поделать, работа такая, я жилистый.
— По вам не скажешь…
— Ну так-то да, с виду обычный доходяга. Но под взрывами вообще веса не ощущаешь, летишь как перышко.
— Сила духа, как говорится. Русского.