В числе новых лидеров страны, способных, может, и не во всем вернуть ее в адекватное состояние, но по крайней мере хотя бы остановить войну, большинство граждан хотели бы видеть политика, чье имя еще совсем недавно вряд ли было известно «широкому загалу».
Речь о Евгении МУРАЕВЕ, депутате ВР VII и VIII созывов, некогда входившем во фракцию Оппозиционный блок.
Социсследование проводили «Деминициативы» вместе с Центром Разумкова, а их, согласитесь, вряд ли можно заподозрить в особом расположении хоть к бывшим, хоть к нынешним членам Оппоблока.
Он не нравится власти. И говорит, что его называют «сепаратистом».
— Да, собственно, у нас все, кто не согласен с идеей, которую навязывает Банковая, — либо «рука Кремля», либо «Шатун», либо «сепаратист», — с долей сарказма объясняет Евгений Владимирович.
— Вариантов закончить войну в принципе не так уж много: либо все-таки — Минские соглашения, либо — отрезать Донбасс стеной и забыть. Второе представить страшно, а вот первое… Теоретически все вроде как согласны, но практически… Мы же видим, что выполнять соглашения не хочется, не можется, не получается. Во всяком случае если бы хотели, то еще в 14-м году поставили б точку. А уже 17-й — и не видно конца,— с этой темы мы и начали беседу с г-ном Мураевым.
Минус 7 миллионов
— К сожалению, одна часть Украины решила, что ее ценности выше, чем ценности другой части страны, — отвечает Евгений. — И эти свои ценности очень агрессивно стали навязываться в определенный период, что, считаю, и стало причиной конфликта.
«Тем более когда разница идеологий, — продолжал он, — превратилась в политику власти, которая начала использовать инструменты, находившиеся не только в законодательном поле, но и, скажем так, в сфере уличных отношений.
Естественно, был протест. Конечно же, вспыхнул конфликт. Сейчас он усугубляется с каждой новой жертвой, с каждым новым несчастьем и лишением, которые происходят как по ту, так и по эту линию разграничения. Ведь в конфликт втянута вся Украина: мобилизация, потеря суверенитета, экономические лишения и т. д.
Это и есть звенья той недальновидной политики, которую проводили люди, получившие власть в результате событий 2013—2014 гг.
Для меня Украины не может быть без Донбасса. Я тут разделяю мнение Киссинджера, который сказал, что если Донбасс не вернется в Украину, то будет нарушен баланс — исторический, культурный, ментальный.
Если мы возьмем результаты голосования, начиная с 2005 года, — то уже тогда эксперты, политтехнологи четко провели линию водораздела в обществе: она проходила, образно говоря, «по Днепру», во всяком случае — по центральной части страны.
То есть уже тогда у нас выкристаллизовались два субъекта: западная и центральная части Украины с одной стороны и с другой — юго-восток. Результаты исследования строились исключительно на «разломе» и противоречиях в историческом видении событий, языковом, внешнем векторе движения, что в общем-то и продолжают делать сейчас.
Так вот когда по этой линии раздела проходили голосования, то выходило как бы два лагеря: «оранжевый» и «бело-голубой», который всегда побеждал с перевесом где-то в миллион голосов.
С аннексией Крыма ушли более двух миллионов жителей. Ситуация на Донбассе привела к тому, что там остались по сути 1,5 млн. граждан, которые не лишены права голоса. А население было около 7 млн., то есть теперь мы имеем примерно минус 7 млн. голосов, которые некогда уравновешивали мнение другой части страны.
Соответственно получили и такой парламент, который не принимается очень большой частью Украины — гораздо большей, чем только Донбасс и Крым. Днепропетровской, Запорожской, Харьковской областям, не говоря уж об Одессе, Николаеве, более близки менталитет и система ценностей потерянных территорий, чем те, которые усиленно навязывает им Банковая».
Без героев
«…Любой политик, который, не дай Бог, усомнится в том, что Крым — украинский или когда-нибудь будет украинским, считается политическим трупом. СБУ и куча «активистов» начинают его преследовать, — рассуждает г-н Мураев. — Но при этом все, кто «рвется на британский флаг», уверяя, что «Крым—наш», не сформулировали внятно стратегию возврата полуострова.
Мы прекрасно понимаем, что Крым для России — исключительно зона военных интересов. Поэтому потеря Севастополя для РФ — огромный удар по оборонному потенциалу. Все видели, как с российских кораблей на Каспии стреляли по Сирии…
С Крымом же нужны не санкции с давлением на политику. Это никогда не перебьет интересы безопасности России. И если Крым ушел с помощью референдума, то вернуться назад он может точно таким же способом.
Но мы не можем вернуть территорию, акваторию, порты — без людей, которые там живут. Поэтому то, о чем сказал Пинчук в The Wall Street Journal и что вызвало бурю эмоций в Украине, вполне логично. Лично я постоянно выступал против блокад, подрывов электроопор, вообще всех усложнений жизни крымчан. Да и не только их, но и всех тех, кто поставлял туда свои товары, а это Херсонская, Николаевская, даже Львовская области… Да, то, на чем я настаиваю, — непопулярно, гонимо. Оно не вписывается в общую концепцию и идеологию.
Крым, мне кажется, — невероятно сложная тема, сравнимая разве что с тем, когда остро стоял вопрос с Берлинской стеной. Хотя политическая мировая конъюнктура, разница в уровне жизни, давление геополитики все равно привели к тому, что Германия объединилась. И страны бывшего соцлагеря живут в теперешней капиталистической модели…
Да, процесс небыстрый. И мы предполагаем, что Донбасс — это симметричный ответ на попытки устроить подобное в Крыму. Т. е. со стороны РФ была методика, которой пользуются абсолютно все страны, создавая дополнительные очаги напряженности.
Сейчас в Крыму никто не гибнет — ни военные, ни мирные, не разрушается инфраструктура. А Донбасс — это болезненная рана. И чем дольше это будет продолжаться, тем больше там будет антагонизмов, тем страшнее станет разлом.
Уверен, спустя годы, когда мы узнаем всю правду, у этой войны не будет героев.
Что же касается «Минска»… Эти соглашения действительно не предусматривают всех интересов Украины. Но тут стоит вспомнить: когда они были подписаны? В момент наступления на Мариуполь — мы могли потерять ключевой город.
Впрочем, г-н Порошенко тогда Минские соглашения почему-то называл «своим мирным планом», а сейчас говорит, что его нам «навязывают» и вообще — это «план Путина».
Безусловно, когда Украина подписывала документ, то не могла не осознавать: на время замораживается наступление войск так называемых «ДНР» и «ЛНР». Но на таких условиях страна взяла на себя определенные обязательства.
Да, можно теперь рассказывать, что мы не можем выполнить «Минск», потому что нарушается режим тишины. Но там, помимо огня и обмена военнопленными, есть еще ряд существенных, фундаментальных вопросов, которые зависли.
Это — изменения в Конституцию и принятие закона о выборах на Донбассе, это — закон об амнистии… Так вот в этом направлении Украина совершенно не движется.
Под «изменениями в Конституцию» г-н Порошенко хотел протянуть судебную реформу, что ему в принципе удалось. А также — «префектуру», чтоб усилить вертикаль своей власти, но с префектами у него не получилось.
В любом случае какими бы несовершенными ни были Минские соглашения, нам надо осознавать: другого варианта никто не предложит. Ни Порошенко, ни Турчинов, ни политики в ВР».
О носителе власти
«Война до последнего украинца» — не выход, — продолжает г-н Мураев. — Мы видели, как воюет Россия в Сирии. И знаем, какой потенциал у нее. Так надо ли обманывать себя, дескать, вот мы сейчас реформируем армию и тогда сможем стать противовесом армии РФ, бюджет которой больше, чем бюджет всей Украины?
Война — это прежде всего война экономик, — говорит он. — Наша страна не в состоянии это выдержать. Так что в установлении мира должны быть в первую очередь заинтересованы мы.
Предполагаю, что где-то кулуарно — не в рамках Минских договоренностей, но звучит, наверное, условие: дескать, вопрос Донбасса снимется с Украины только в концепции с вопросом по признанию Крыма.
Конечно, фактически никто об этом вслух не говорит. Ну разве что устами отдельных политиков, в частности Надежды Савченко. Хотя понятно: пора перестать всем врать и оценивать реально свои возможности. Просто надо осознавать, что мы в состоянии решить, каким способом и что при этом потеряем.
Политик, который отвечает за страну и является гарантом Конституции, территориальной целостности, должен как минимум выходить к своему народу и говорить, мол, так вот и так — давайте теперь думать вместе, решать, ставить вопрос на референдуме.
И тогда он смог бы снять с себя политическую ответственность за очень непопулярное решение. Но принять ту позицию, которая будет близка большинству украинцев.
Не надо жить под «внешнюю диктовку», быть орудием в чьих-то играх «на понижение России», ослаблении ее санкционными войнами и т. д. Надо просто жить интересами Украины. Потому что события на Донбассе разрушают нашу страну больше, чем какую-либо другую.
Так вот это все должен решать народ. Потому что только он по Конституции — носитель власти.
К сожалению, Основной Закон попран: о Конституцию вытерли ноги, а законы революционного времени стали приоритетом. Так всегда происходит в час смуты, «на разломах».
Откровенно говоря, я вообще против всяких революций и майданов. Потому что считаю — это неконструктивно, приводит к власти негодяев, дает им индульгенцию к нарушению правового поля, которое потом трудно восстановить.
Если бы был референдум, то у всех политических сил и политиков — в равной мере — была бы возможность убеждать людей цифрами, фактами, историческими примерами. Страна не может быть в подвешенном состоянии. Ей нужна стратегия в экономике, во внешней политике, во внутренней.
Ведь даже когда закончится война, мы должны быть уверены, что наступит этап примирения. Но как простить, если гибли с двух сторон? И кто в этом виноват?
Убежден, жители Донбасса на территориях, неподконтрольных Украине, совершенно по-иному видят ситуацию, знают правду, которая сильно отличается от того, что вещает «5-й» и другие провластные каналы.
Процесс примирения — а это мировой опыт — может длиться годами, десятилетиями, но при этом, возможно, трагедий никогда не забудут.
Вот если мы говорим о единой стране, суверенном государстве, то все равно надо идти на компромиссы. Должна быть честная, справедливая оценка того, что произошло.
При этой власти такая оценка дана не будет. Потому что те, кто олицетворяет нынешнюю власть, — не просто субъекты конфликта, но, я считаю, его первопричина.
Значит, нам нужны выборы, новая власть, нормальная поддержка Украины всеми демократическими государствами».
Бояре понаехали
«…Если кого-то смущает закон об амнистии и внесение изменений, касающихся Донбасса, в Конституцию, то надо предлагать те варианты, которые всех устроят, — вернулся к теме Минских соглашений Евгений Мураев. — Пока политиков не устраивает «особый статус Донбасса». А кто-то задумывался, что он предполагает? Кто-то разбирался? К примеру, там хотят муниципальную полицию. Но спросите любого мэра, любого гражданина — хоть на западе страны, хоть на востоке — все хотят муниципальные правоохранительные органы!
А почему? Да потому, что реформа полиции привела лишь к росту криминогенной обстановки, падению раскрываемости преступлений. На местах хотят, чтоб блюстители порядка были профессионалами, и чтобы полиция не побиралась так, как побирается сейчас.
Когда в 2014-м были волнения в Харькове, захватывали администрацию, сожгли кабинет губернатора, то милиция полностью бездействовала только лишь потому, что беспорядки совершали активисты, поддерживающие новую власть.
Но если бы милиция была муниципальной, то, уверен, не было бы тех проблем, которые чуть не раскачали Харьков.
Что еще предполагает «особый статус Донбасса»? Выборность исполнительной власти, фактически — избирать губернаторов. Так все этого просят. И это нормально.
Разве не это входит в «децентрализацию»? Нам говорили, что исполкомы формируются органами местного самоуправления, т. е. избираются людьми.
Разве лучше, когда на места назначают «днепропетровских», потому что в Киеве у власти представитель этого региона. Или «донецкие»: как только главное кресло на Банковой оказалось у выходца из этой области, то и повсюду назначали только «донецких». Скоро «винницкие» все захватят. Или «львовские» с «тернопольскими». У нас вся система называется «понаехали»!
Никакой крамолы в том, что просит Донбасс в плане особого статуса в рамках всей Украины, нет. Думаю, это бы просил и Львов, и Харьков, и Днепропетровск, и все остальные, если б была такая возможность.
И это можно было бы сделать, не закладывая бомбу: просто дать такое же право абсолютно всем регионам и внести это в Конституцию.
Но это, понятно, ослабляет власть президента. Поэтому и такие истерики вокруг требования особого статуса.
Ну не парадокс ли? Все хотят муниципалов! Все хотят смещения акцентов управления на места, причем все это уже было торжественно обещано президентом. И он понимает: такие требования никоим образом не могут повлиять на территориальную целостность страны.
В то же время не желает власть в лице г-на Порошенко и слышать об «особом статусе», потому что, говорит, сразу появятся «феодальные княжества».
А сейчас что? Сейчас у нас одно княжество в Киеве. И все бояре едут сюда на поклон».
Глобальный «договорняк»
Практически все политсилы, не имеющие отношения к БПП, именуют себя оппозицией власти. И прежде всего — Оппозиционный блок.
Когда Евгений Мураев выходил из фракции, то свое решение он объяснял таким образом: «Я не могу в этой ситуации сидеть и ждать, пока мимо по реке проплывут все те, кто довел нашу страну до такого состояния».
Даже если формально бывших соратников по фракции он оппозиционерами и считает, то, вероятно, в лагере оппонентов власти есть и более действенные политсилы?
На этот вопрос г-н Мураев ответил так:
«Глубину оппозиционности ничем не измерить. Но кто такой оппозиционер? Тот, кто предлагает свою идеологию, пути решения и от этого не отходит. А когда ряд политиков с трибуны говорят одно, а вечером нажимают «кнопку», получив, вероятно, мзду за «правильное» голосование, то… Не хочется ругаться, но это все — конъюнктурные персоны, которые назывались «оппозицией», при этом кулуарно решали свои вопросы.
В парламенте происходит глобальный «договорняк»! Все инициативы Порошенко находят поддержку. И мы из парламентско-президентской республики снова превратились в президентскую.
Теперь у нас единый центр принятия решений и заложники, которых взяла власть, раздав им преференции экономического характера. Заложниками стали политические силы, как тот же «Народный фронт», чей рейтинг равен нулю, но они остаются в коалиции, хоть имеют противоречия с БПП.
Но «фронтовики» согласны быть в заложниках, поскольку их устраивает — а) членство в коалиции, б) в этом формате они имеют «своего человека» в СНБО, министра юстиции, министра МВД.
Если же начнут противиться, то на выборах они возьмут «ноль», по сути — вообще потеряют власть. Поэтому их и устраивает роль заложников.
Ни для кого не секрет, что у любой политсилы есть свой спонсор. Это, так сказать, отцы-основатели партий, проще говоря — финансово-промышленные группы, которые играют в политику с собственным народом.
Они имеют свои интересы, которые все равно решаются на Банковой. И когда поступает команда принимать какое-то решение, абсолютно противоположное заявленной ими же оппозиционности, то преспокойно команду выполняют.
Так что могу сказать с полной уверенностью: вся парламентская оппозиция у нас ситуативная. Я не говорю плохо о своих коллегах, мы одинаково видим мир. И все же — помимо видения, должны быть еще деяния. А действия не могут быть диаметрально противоположны тому, о чем вы так убедительно — со всей оппозиционной страстью в риторике — рассказывали народу».
Не хотят регистрировать «Жизнь»
— «…В 2014 году Евгений Мураев купил NewsOne. В информационной нише телеканал стал бить рейтинги один за одним. Может быть, благодаря тому, что в эфир приглашали самых разных политиков, из всех лагерей, олицетворяющих как старую, так и новую власть, и давали возможность высказаться», — некоторое время назад писало о вашем канале издание kp.ua. Вы-то сами считаете NewsOne оппозиционным? По крайней мере такой «формат» задумывался?
— Могу сказать, почему канал считался и считается оппозиционным. Потому что есть баланс. Сюда не ходят только ура-патриоты. Я даю площадку абсолютно всем. Меня ругали за Киву (Илья Кива, нынешний советник главы МВД. — Авт.). Он здесь выступал, пока не стал призывать к экстремистским действиям. Но Кива — носитель идеологии части страны. У меня были и Тимошенко, и Ляшко, и Саакашвили… Потому что задача медиа — быть платформой, где каждый может отстаивать свои убеждения. Задача украинцев — решать, кто прав.
«На сегодняшний день — за редким исключением — почти все СМИ «зарегулированы» Нацсоветом, — продолжил собеседник. — Информацию по событиям на Донбассе можно давать только такую, как дают «речники» АТО. Следовательно, есть определенная цензура. И два предупреждения, которые мы получили, — яркое свидетельство тому.
Нам сулят непродление лицензии… Но разве только NewsOne угрожают? Вспомните расправу над «Интером», попытку закрыть «112»…
Безусловно, один NewsOne ситуацию в стране изменить не в состоянии. Но рост его рейтингов говорит о том, что он наиболее интересен.
Таким он и останется точно, если будут оппозиционные спикеры и оппозиционные политики.
Признаюсь, многие эксперты, политтехнологи, политики не хотели приходить на эфир, потому что боялись власти. И, знаете, года два назад их вполне можно было понять: тогда появление в эфире канала, который уж явно не провластный, было опасным для жизни.
Вспомните череду странных смертей политиков в 2014-м… Кто-то выбросился из окна, кто-то попал в автокатастрофу, кого-то среди белого дня расстреляли… Сейчас, правда, патриотический угар немножко сошел».
Все переживали за Трампа
— Кроме канала, у вас есть еще партия «За жизнь», которую в просторечии именуют просто «Жизнью»…
— …и которую не хотят регистрировать! Мы подали документы первый раз — нам их вернули. Подали во второй… Сейчас нам продлили проверку документов еще на 15 дней. Я очень надеюсь, что все-таки партию зарегистрируют. Хотя понимаю, это вопрос не юридический, а политический.
— Партия не зарегистрирована, но уже рейтинговая. Объясните, за счет чего?
— Наверное, за счет того, что наша позиция все-таки конструктивная. К тому же очень много людей устали от всех тех «брендовых» политсил, которые были и сейчас живут неплохо. Но все же, по-моему, главная причина — страна действительно понимает: ей нужны перемены. Не из-за того, что сыты-пьяны и хочется чего-то большего, а просто людям надоело не жить, а выживать.
«В парламенте, — снова перешел на монолог Евгений Мураев, — я зарегистрировал более 110 законопроектов. В основном экономического характера. К сожалению, они не попадают в сессионный зал. Их даже не рассматривают в комитетах.
И вот не так давно у меня был «день триумфа»: сразу 13 моих законопроектов одновременно были вынесены на рассмотрение аж в трех комитетах! Вероятно, предполагалось, что я смогу присутствовать одновременно и там, и там, и там… Потому что если докладывают помощники, а не автор, вопрос не рассматривается.
Ладно, думаю, половину провалят, поэтому выбираю, что важнее.
Иду в один комитет, бюджетный, — нет кворума депутатов. Комиссия не состоялась.
Иду в антикоррупционный — тоже нет кворума. Иду в третий — по вопросам правоохранительной деятельности. Тот же результат!
Оказывается, кворума не было, потому что все за Трампа переживали, готовились к инаугурации.
Таким образом, все 13 законов так и не были рассмотрены. А в тех законопроектах — реальное видение и свободных экономических зон, и зон развития, помощь малому и среднему бизнесу, пенсионные темы, вопросы переселенцев, поправки к судоустройству и еще много того, что могло бы сделать Украину инвестиционно привлекательной.
Нас все беспокоит: когда сюда пойдут деньги? Когда инвестор поймет, что здесь а) безопасно, б) что здесь он заработает больше. То есть, во-первых, в стране должна закончиться война, во-вторых, должна появиться понятная функционирующая система права.
Была бы политическая воля, поверьте, Украина могла бы стать локомотивом Европы начиная с 1991 года. Даже тот оставшийся потенциал, но при правильном, умелом использовании давал бы нам колоссальные деньги.
Как все с «трубой» носились! А почему молчат сейчас? Потому что скоро это все станет грудой металлолома, которую нам еще придется содержать».
Какого «кипиша» ждать?
— Вот мы тут о судьбах страны говорим, а в это время назревает очередной «мовний конфлікт»: неделю назад в ВР было зарегистрировано сразу три законопроекта, направленных на жесткую радикализацию языкового вопроса. Это так важно сейчас? Не войну останавливать, не с платежками, будь они неладны, разбираться, не с ценами в магазине, а с языком?
— У нас такие «яркие темы» — чтоб именно были вспышки конфронтации — происходят накануне какого-то грандиозного «кипиша». Их обычно вбрасывают как медийный повод, чтобы перебить другие информационные темы.
«Декоммунизация» выстрелила, когда Гордиенко (Николай Гордиенко, экс-глава Госфининспекции. — Авт.) объявил о краже 7,5 млрд. грн. правительством Яценюка, — продолжил г-н Мураев. — Поэтому вся страна тут же переключились на «переименования», а исчезновение миллиардов тихонько замяли, инспекцию расформировали, против Гордиенко возбудили уголовные дела.
Мы не получили безвиз, Европа дала нам от ворот поворот… А у нас — Светлодарская дуга! Два года на участке в 10 километров продолжается «ползучее наступление»… И общество переключается на «дугу».
Т. е. власть очень многие надуманные вещи использует для того, чтобы прикрыть что-то.
Зачем сейчас вбрасывать языковую тему? Может быть, прикрыть очередное воровство, возможно, под шумиху снять мораторий с продажи земли.
В стране сейчас 150 млрд. грн. — дефицит Пенсионного фонда, 250 млрд. грн. — госдолг, надо платить по внешним заимствованиям… Еще 150 млрд. — дыра по «Приватбанку». Что остается от бюджета? 120 млрд.
Вот МВФ нас осчастливит и даст 1 млрд. долл. Это по нынешнему курсу — 27, ну, пускай даже 30 млрд. грн. Приплюсуем к расходной части, получим 150 млрд.
И что решают заимствования у МВФ? Да ничего! Но зато требования Валютного фонда все дальше и дальше становятся более непомерными: и по пенсионной реформе, и по медицинской…
Медицинская — это вообще не реформа! «Секвестр» отраслевой, просто сокращают расходы… Если вы раньше платили за счет отчислений с заработной платы, то сейчас вам скажут — заплатите страховку в тот же бюджет. По сути с граждан будут снимать еще один налог.
Т. е. по расчетам власти, все проблемы в стране будут решаться за счет кошелька простых украинцев.
Страна не зарабатывает: она либо печатает деньги, либо одалживает, либо забирает у граждан.
Зато премьер-министр как ни в чем не бывало может заявить: «я сделаю», «я дам», «я повышу зарплату». За счет чего? За счет моих и ваших налогов. Ведь казна — это наши деньги, а функция премьера — их правильно перераспределить».
— По-вашему, что должно произойти в стране, чтобы действительно начались перемены? И что может стать катализатором?
— Так плохо, как живут сейчас украинцы, они не жили ни при одном президенте, ни при одной Верховной Раде. Когда мы устраивали акции под Нацбанком, приходили к нам от силы 5—6 тыс. человек. А ведь от политики, которую проводит НБУ, пострадали миллионы граждан.
«Все боялись приватизации «Приватбанка», понимали: благодаря действиям г-жи Гонтаревой теперь на плечи каждого гражданина лег долг порядка 4 тыс. грн. Но все молчат!
Предполагали, что огромной проблемой будут непомерные платежи. Но даже с этим смирились люди!
Поэтому сложно предполагать — что должно случиться, чтобы страна действительно возмутилась и не пожелала бы терпеть страх, нищету, унижения.
У людей нет механизма контроля власти. Нет закона об импичменте. Нет возможности отзыва депутата.
Если посмотреть на нашу двадцатипятилетнюю историю, то можно сделать вывод: каждая власть заканчивает хуже предыдущей.
А так хочется, чтобы власть стала ответственной. Для этого нужно пересматривать Конституцию, восстанавливать систему права, возвращать монополию на насилие исключительно государству.
Сделать это можно только сильной рукой. Но если будет на то индульгенция от граждан. В Украине ее дважды получали — в 2005-м и 2014-м, когда уровень поддержки зашкаливал.
С таким уровнем доверия можно было свернуть горы, но лишь в том случае, если осознаешь: ты не барыга, получивший рычаги управления, а отец нации, который хочет попасть в историю и сделать страну действительно великой».
Редакция может не разделять мнение автора материалов. Публикации подаются в авторской редакции.