Экс-прокурор Краматорска Андрей Сухинин, отсидевший четыре года по обвинению в коррупции, рассказал “Вестям” о том, как СБУ и Военная прокуратура крышуют незаконный бизнес между Украиной и “ДНР”. А также о том, сколько силовики зарабатывают на разливе левого спирта и как фавориты Юрия Луценко вымогают взятки за закрытие уголовных дел.
Андрея Сухинина задержали прямо в его 38-й день рождения — 6 апреля 2015 года. На тогдашнего прокурора Краматорска надели наручники не просто в день его личного торжества, а непосредственно на церемонии представления прокурора Донецкой области Андрея Любовича в Мариуполе. Сотрудники Военной прокуроры вывели его из зала под объективами камер и под уничижительную реплику замглавы ГПУ Давида Сакварелидзе: “Когда мы говорим об очищении, мы имеем в виду самих себя и не шутим по этому поводу. Я очень сожалею, что сегодня нам пришлось это сделать, но это обязательно”.
ГПУ тогда поставила в известность лично президента Петра Порошенко о задержании “крупной рыбы”. На Резницкой рапортовали: в один день с Сухининым повязали и его сообщников — зампрокурора Краматорска Романа Гапеева и начальника сектора Государственной службы борьбы с экономической преступностью (ГСБЭП) Краматорской милиции Виталия Яремко.
Согласно опубликованной версии, троице инкриминировалось систематическое получение взяток с предпринимателей города на общую сумму в $110 тыс. и 2,75 млн грн. Правда, в обвинительном акте, который следствие направило в суд спустя три месяца, значилась уже существенно меньшая сумма — 118 тыс. грн.
Дело строилось на заявлении Станислава Логвиненко — сотрудника ГСБЭП и подчиненного Яремко, а также свидетельствах двух десятков коммерсантов Краматорска. Предприниматели якобы жаловались, что их “кошмарят” люди в погонах, требуя платить ежемесячную дань.
Судьба задержанных силовиков сложилась по-разному. Яремко пошел на сделку со следствием, признал свою вину и отделался скромным штрафом, а также условным сроком. На основании его показаний Военной прокуратуре в Изюмском горсуде Харьковской области удалось добиться обвинительного приговора и для Гапеева с Сухининым. Им дали по восемь лет заключения с конфискацией имущества. Пресс-секретарь нынешнего главы ГПУ Лариса Сарган назвала в Facebook этот процесс доказательством очищения ведомства от криминала.
Сами экс-прокуроры свою вину полностью отрицают, ожидая решения Полтавского апелляционного суда. Силовики уверяют: они пали жертвой “палочных показателей” и “охоты на ведьм”, развернутой в Украине после событий Евромайдана. И на самом деле их “закрыли” в отместку за то, что они выявили преступные схемы, “крышей” которых в зоне АТО являются высокопоставленные сотрудники Военной прокуратуры и СБУ.
Месяц назад Сухинин и Гапеев вышли на свободу по “закону Савченко”, отбыв в СИЗО половину отмерянного им срока. Случайно или нет, Сухинин освободился тоже в день своего рождения, но повзрослев на четыре года, проведенные в тюрьме.
Сегодня Сухинин — практикующий адвокат. Его интервью “Вестям” — первое после отсидки. Бывший прокурор рассказал о подоплеке своего дела, роли в нем бывших коллег по цеху и сенсационные детали того, как работает незаконный рынок между самопровозглашенной “ДНР” и подконтрольными Украине территориями.
.JPG)
Андрей Сухинин до СИЗО
— Вы помните свои эмоции, когда в 2015 году вас прямо на высоком совещании подняли с места и задержали по подозрению во взяточничестве?
— Естественно. Ко мне подошли сзади и похлопали по спине. В этот момент Сакварелидзе начал рассказывать, что я коррупционер и “сам знаю, что я сделал”. До сих пор так и не понял, что такого я натворил. У меня и моей семьи украли четыре года жизни.
— Но общественность убеждали, что речь шла о вымогательстве и получении взяток в особо крупном размере вами в составе группы “оборотней в погонах”…
— Да, читал позднее об этом слова главного военного прокурора Анатолия Матиоса, как я “обилечивал” весь Краматорск и разве что за воздух деньги не брал. Ну бред полный… В момент задержания я стал прокручивать весь этот день и думать, не могли ли мне где-то вкинуть взятку. Похлопал себя по карманам — ничего нет. То есть меня задержали по делу о взятке, когда взятки самой и не было.
— Это как?
— В этом-то и парадокс. Никаких меченых купюр у меня не обнаружили. Параллельно обыскивали квартиру, где я жил. Тоже ничего “не находилось”, пока тут не приехал один из начальников, следователей Военной прокуратуры и не сказал подчиненным, что они “плохо ищут”. О чудо, буквально через 20 минут в моем пиджаке нашли аж целых 400 меченых гривен. Мы потребовали назначения экспертизы, она дала однозначные результаты: моих пальцев на этих деньгах нет, я их никогда не держал в руках. А как же я тогда их туда спрятал?
— Подождите, но на всю страну сообщили, что у вас было изъято свыше сотни тысяч долларов и несколько миллионов гривен.
— При себе у меня было 18 тыс. грн, которые я взял с собой, чтобы отпраздновать день рождения и организовать стол для коллег. Дома изъяли 8400 грн, это все. Ну и 400 грн меченых…
— Считаете, что эти купюры вам подкинули?
— Безусловно. Геращенко (речь об Антоне Геращенко, нардепе от НФ. — Авт.) вообще утверждал в эфире “Шустер-Live”, что у меня нашли 5 млн грн… Я хочу спросить: “Где они?” Это все фикция и обман. Когда нас “закрыли”, просто подогревали негативное общественное мнение, хотя никаких доказательств совершения мной и Гапеевым преступлений не было.
— Взятки были или нет?
— Я не хочу сейчас голосить, что я белый и пушистый, всякое было за годы работы, рассказывать подробно сейчас не буду, но! То, что на меня повесили, — не мое. Понимаете, я в органах прокуратуры проработал 17 лет, понимаю систему полностью, прошел путь “от сохи” и до полковника юстиции. А тут эти 400 грн… Серьезно? Не мелко ли плавал я как прокурор Краматорска, “не первого, но и не второго” города Донецкой области, не находите? Я всю сознательную жизнь посвятил работе в органах. И замечу: сделал карьеру, хотя у меня не было “паровозов-толкачей”, благодаря которым мне делали бы протекцию.
— С чем на самом деле вы связываете ваше задержание?
— Начнем с того, что пару недель до этого так же пафосно прямо на заседании Кабмина задерживали начальника Государственной службы по чрезвычайным ситуациям Сергея Бочковского и его заместителя Василия Стоецкого. На весь мир тогда кричали о невиданной борьбе с коррупцией в Украине. Но на самом деле все свелось к разворачиванию “палочных показателей” и расправе над неугодными. Скажу больше: практически у всех так называемых коррупционеров, с которыми за время пребывания в СИЗО мне довелось столкнуться, ситуация аналогична моей. Десятки, а то и сотни людей пострадали из-за того, что кому-то была нужна их должность, другие — перешли дорогу влиятельным персонажам.
— А как было у вас?
— Скорее всего, и то, и другое, и третье, и четвертое. Я расскажу, как все было с самого начала. Мне оказали доверие, назначив на должность прокурора Краматорска весной 2014 года. Я поставил условие: так как я сам родом из Макеевки и Краматорск для меня новый город, хотел бы в свою команду пригласить (своего друга и сослуживца. — Ред.) Гапеева. Он стал моим заместителем. Но приступить к работе нам де-факто удалось далеко не сразу. Дело в том, что, когда я только ехал из Киева после назначения, были захвачены Славянск и Краматорск. Спустя некоторое время последовало освобождение города, и мы чуть ли не до начала осени разгребали авгиевы конюшни в прокуратуре. Те, кто там находились, оставили у меня в кабинете “привет” в виде фугаса, сожгли весь архив и вывезли буквально все…
— По материалам дела, собирать дань с предпринимателей Краматорска вы с Гапеевым, заручившись согласием Яремко, начали осенью 2014 года?
— Да, так там написано. Теперь рассказываю, как было. В октябре 2014 года в Краматорске проводили семинар военные прокуроры. Тогда к нам приезжали Матиос, ряд высокопоставленных сотрудников ГПУ со всей Украины…
— Это то самое выездное совещание, по итогам которого целый ряд шишек из Генпрокуратуры обзавелись статусами участников АТО?
— Да, именно оно. Нам, к слову, тоже предлагали получить статус участников боевых действий, но весь коллектив прокуратуры Краматорска отказался. Только мы, в отличие от этих “атошников” из ГПУ, и на места происшествий выезжали, и гособвинение поддерживали в условиях вооруженного конфликта. А они… скажу только одно: совещание проходило на расстоянии как минимум в 60 км от линии разграничения.
— И?..
— Мы с Гапеевым как руководители прокуратуры Краматорска его организовали, приняли 60 человек: поселили, накормили, фуршет организовали. Без обиняков говорю, как было, — часть денег на эти нужды были привлеченными.
— Это взятки?
— Нет. Мы в долг попросили предпринимателей о помощи, плюс скидывались все сотрудники прокуратуры. Львиную долю этих денег в дальнейшем мы с Гапеевым отдавали еще месяца три-четыре, чтобы рассчитаться. Ну и в какой-то из дней этого семинара ко мне подошел Матиос и сказал, когда мы остались наедине: “Там, это, Военная прокуратура у вас под боком… Вы с ними дружите и не делайте резких движений”.
— Как вы поняли то, что имел в виду главный военный прокурор?
— Он посоветовал мне не лезть в те дела, которыми занимается “военка”.
— На тот момент речь шла о какой-то конкретной истории?
— Нет, вообще — прямо ничего не было сказано. Но с учетом дальнейших событий и нашего ареста я догадываюсь, кому перешел дорогу вместе с Гапеевым.
— Как это было?
— В феврале-марте 2015 года, буквально за месяц до нашего задержания, мы вместе с милицией прекратили работу спиртзавода, который работал под черным флагом (выпускал левую продукцию. — Ред.) и лил пищевой спирт, который в дальнейшем направлялся на территорию “ДНР”. Мы проводили негласные следственно-разыскные действия, в ходе которых было установлено: причастными к работе нелегального завода являются сотрудники СБУ и некий полковник по имени Константин.
— На тот момент самым известным полковником с таким именем в зоне АТО был руководитель Военной прокуратуры сил АТО Кулик, находившийся в подчинении Матиоса. Это его бизнесу вы вставили палки в колеса?
— Выводы делайте сами. Скажу лишь, что все здравомыслящие люди прекрасно понимают: именно Военная прокуратура курирует СБУ.
— Насколько серьезными были масштабы работы этого спиртзавода?
— Недельный объем поставок на неподконтрольную территорию по состоянию на весну 2015 года составлял 20 млн грн.
— Был коридор, который давали этому спирту заехать на территорию “ДНР”?
— Естественно. Такое может организовать только Служба безопасности Украины. А ее, повторюсь, опекает “военка”. То же самое, насколько мне затем стало известно, наблюдалось и с углем, сигаретами и т. д.
— То есть канал работал не только в одну сторону — на экспорт в “ДНР”?
— В обе, конечно же. Это конвейер (смеется. — Ред.).
— “Крышу” этому обеспечивали силовики?
— Да.
— Вам известно, как сегодня обстоят дела у спиртзавода, работу которого вы остановили накануне вашего попадания в СИЗО?
— Это дело давно закрыто, спирт льется рекой.
— Как такое “крышевание” функционирует на практике?
— Я бы показал с фактами на руках, если бы нам дали дорасследовать это производство. Глобально все просто: теневые сферы бизнеса подмяли под себя представители силовых структур.
— Например?
— Ну вот нас убеждают, что Военная прокуратура “пощелкала” всех конвертаторов в прифронтовых областях в 2014–2015 годах. Вас вообще не смущает, что такого рода делами занималась Военная прокуратура? Они просто поменяли направление потоков в свою сторону и продолжали “колпашить обнальщиков”.
— Давайте к сути вашей истории. Как закрутились жернова дела де-юре?
— Мне вменяют, что в начале сентября 2014 года ко мне пришел начальник ОГСБЭП Яремко, и я потребовал от него передавать мне “дань”. Ну вот так просто я поставил перед фактом человека, которого на тот момент впервые увидел в жизни. И даже дал ему список тех, с кого требуется сбивать деньги.
— Тех, кого необходимо “обилечивать”?
— Вроде того. Якобы мы с Гапеевым позарились на то, чтобы получать по 1000 грн с предпринимателей в месяц. То есть я приехал в город с населением (с учетом переселенцев) в 300 тысяч человек, чтобы так зарабатывать? Смешно. Более того, невзирая на 300 часов негласных следственно-разыскных действий в отношении Гапеева, каких-либо доказательств того, что он якобы вымогал “под меня” деньги и контактировал на этот счет с Яремко, попросту нет. Даже в ГПУ признали все эти материалы не содержащими преступных умыслов. Мы утверждаем: ничего не требовали и ничего не получали. Но суд первой инстанции поверил Яремко. Он получил штраф, а нас хотели пустить по этапу. Нормальная сделка?
— Давайте затронем другую сделку. В НАБУ подавалось заявление Гапеевым…
— …о том, что Кулик вымогал и получил от него $30 тыс.
— Как это было?
— Все просто. При обыске дома Гапеева у него изъяли эти деньги, которые принадлежат разным людям: его маме, родственникам, знакомым. Сбережения они вывезли с оккупированной территории, передав ему на хранение. К каждой пачке было приложено имя и фамилия. Их во время обыска арестовали, а после Гапееву предложили сдать меня.
— В обмен на что?
— Следствию нужен был “паровоз” — я. Потому что кто такой начальник ГСБЭП или заместитель прокурора города, когда есть целый прокурор?! А по всем каналам показали, что мы хапуги и кучу людей обобрали.
— Какова была суть этого предложения и кто его озвучил Гапееву?
— Кулик. Прямо в ходе проведения следственных действий и в присутствии адвоката Романа Ивановича. Костик сказал так: “Мы готовы выпустить тебя через месяц-другой, если ты сдаешь нам Сухинина. Но за это нам нужно сверху заплатить”. Изначально называлась сумма в $300 тыс. Такое параллельно предлагали и мне…
— Что было дальше?
— Гапеев согласился, приехала его мама, и через суд Военная прокуратура протянула решение о возврате $30 тыс., которые не имеют отношения к нашему делу. В этот же день их передали Кулику, но сразу вслед за этим он сказал Роме: “Какие договоренности? Ничего не было…” Это нормальная практика “военки” — кинуть…
— В итоге вы и Гапеев остались в СИЗО. Когда вы поняли, что дело швах?
— С самого начала, ведь шел полный беспредел. Все свидетели — якобы взяткодатели — говорят, что не знают ни Сухинина, ни Гапеева, денег им и для них не давали… Возникает вопрос: почему я стал крайний, зеленый, серый, рыжий?
— Свидетели показывали на Яремко как человека, который снимал с них кассу?
— Часть говорили, что да. Но где-то половина говорила на суде, что не давали взятку никому, а оказывали материальную помощь сотрудникам правоохранительных органов в условиях вооруженного конфликта в регионе.
— После того как “выкуп Гапеева” провалился, вы понимали, что вам уже не выйти до приговора?
— Не понимал. Я все думал, что это злой розыгрыш. Но затем Яремко начал нас топить.
— Понимаете его мотивы?
— Конечно. Во время обыска у него дома его жена кинулась с ножом на сотрудника СБУ и ударила его в грудь. Слава Богу, легкие телесные, но это дело сразу замяли. Я написал заявление — расследуйте. Полиция до сих пор занимается, да не может разобраться: а кого все-таки ударили ножом? Хотя во время обыска изъяли улики со следами крови. Думаю, что вот за счет этого Яремко и оказался на крючке. И ему сказали что-то вроде: “Либо ты топишь вот этих двух товарищей, либо — беда…”
— Логвиненко, заявитель по делу, он — ставленник Яремко?
— Там вообще скандальная история. Он якобы написал заявление, а потом в суде сказал, что такого не было.
— Как так?
— Объясню: за месяц до того, как Логвиненко якобы написал заявление, сотрудники СБУ четыре дня держали его у себя на подвале, пытали. Есть уголовное дело по факту похищения этого человека. Представьте себе: семь утра, звонок в дверь. Открываете — вламываются 6–8 человек с автоматами, бьют в голову высокопоставленному сотруднику ГСБЭП, его — под руки и уводят. Он, когда в суд пришел, сразу сказал: “Я не писал этого заявления о преступлении, меня схватили сотрудники СБУ, и я расписался. На чем — не знаю”.
— То есть, полагаете, что вашим оппонентам просто нужен был “левый” заявитель?
— Да.
— Вы и ваш друг Гапеев — на свободе. Такой итог вас устраивает?
— Нет. Сейчас в апелляции нам просто отменили меру пресечения, мы настаиваем на отмене приговора и оправдании. Затем хочу вернуться на один день в прокуратуру, чтобы сразу уйти с честным именем.
— В органах прокуратуры себя в будущем не видите?
— Нет, не хочу работать в этой системе, которая на сегодняшний день исполняет только заказы, а на десять тысяч сотрудников едва ли найдется триста сильных специалистов. Там в большинстве своем сейчас фармазонщики, а не прокуроры.
— Если бы вам представилась возможность сегодня встретиться с Матиосом и Куликом, о чем бы хотели поговорить с ними?
— Я бы хотел им обоим предложить на четыре года присесть в те места, где находился я. И очень хотел бы пожелать, чтобы их семьи познали то, что познала моя семья. У меня два ребенка остались инвалидами после этого. Вы думаете, я готов им это простить? Никогда. Но в отличие от них я буду это делать исключительно в рамках закона. И порядка десяти уголовных производств, которые расследуются в НАБУ, ГПУ, прокуратуре Донецкой области, я доведу до суда. В том числе и против них.
По материалам “Вести”