Пожар в одесском детском лагере «Виктория» в ночь на 16 сентября 2017 года унёс жизни троих юных постоялиц учреждения, став одной из наиболее резонансных техногенных катастроф в Южной Пальмире за последние несколько лет. В насыщенной информационной атмосфере Украины вообще и Одессы в частности, трагедия сразу получила политическое измерение, которое оказало немалое влияние на дальнейшее развитие событий – и не в последнюю очередь, на ход официального следствия.
Как это было
Точное время начала пожара в лагере «Виктория» до сих пор официально не объявлено – и чуть позже станет понятно, почему. Известно, что звонок на линию «102» поступил в 23:34. Правда, некоторые свидетели говорят, что пытались дозвониться пожарным и раньше, но не смогли этого сделать. Как бы там ни было, примерно к 23:40 на месте оказалась первая бригада ГСЧС, и к тому моменту корпус был уже полностью объят пламенем. Работа пожарных фактически свелась к тому, чтобы уберечь от огня соседние строения. К 00:50 корпус фактически разрушился.
Исходя из показаний очевидцев, можно предположить, что пожар начался в промежутке с 23:10 до 23:25.
Обитатели и сотрудники лагеря упустили начальную фазу пожара, когда его можно было ликвидировать своими силами или по крайней мере безопасно провести эвакуацию детей. Произошло это по ряду причиной. Первой и главной следует считать тот факт, что противопожарная сигнализация не сработала: сирена, которая должна была оповестить воспитателей и воспитанников об опасности, молчала. Кроме того, в момент начала пожара дети уже спали, а воспитатели находились на планёрке. Как бы там ни было, огонь заметили лишь тогда, когда он уже полностью охватил комнату №4, где проживала худрук танцевального коллектива «Адель», воспитанницы которого получили путёвки в лагерь в качестве поощрения за успешные выступления. Примерно в это же время осознали факт пожара и отдыхающие дети, проснувшиеся от запаха дыма.
В результате эвакуация проходила достаточно сложно – о чём свидетельствует хотя бы тот факт, что некоторым воспитанникам приходилось прыгать со второго этажа корпуса, из-за чего одного из детей даже госпитализировали с подозрением на травму позвоночника, которое, к счастью, не подтвердилось.
39 из 42 детей удалось спасти. Погибли трое: 11-летняя Снежана Арпений, 8-летняя София Мазур и 9-летняя Анастасия Кулинич, проживавшие в комнате непосредственно над эпицентром пожара – там, куда огонь и дым из комнаты худрука добрались в первую очередь.
Почему загорелась «Виктория»?
В настоящее время уже оглашена официальная причина пожара: по данным экспертизы, проведённой одесской лабораторией ГСЧС, возгорание вызвал кипятильник, забытый включённым в той самой комнате №4, где проживала худрук «Адели» Егорова. Для того чтобы сделать такие выводы, эксперты ГСЧС не только проанализировали картину, найденную на пожарище, но и поставили ряд экспериментов, призванных показать, как именно, в какие сроки и с какими характерными признаками сгорает забытый кипятильник. Именно эти характерные признаки якобы и были обнаружены экспертами на кипятильнике из комнаты №4, обнаруженном на пепелище.
На версии кипятильника, кстати, настаивают сотрудники лагеря: они уверены, что именно халатность Егоровой стала причиной трагедии. Родители членов коллектива «Адель», напротив, скептически относятся к версии о кипятильнике, полагая, что настоящей причиной пожара стали проблемы с электропроводкой или какие-то другие недостатки лагеря.
В частности, существует даже информация о том, что у Егоровой есть нечто вроде «алиби»: якобы тем вечером она кипятильник вообще не включала. Дескать, незадолго до начала пожара Егорова одолжила нагревательный прибор воспитанникам, которые, сделав чай, принесли его в комнату Егоровой. Однако той в тот момент в комнате не было: она то ли была на планёрке с другими воспитателями, то ли помогала девочкам, живущим в соседней комнате №5 избавиться от слизняка в ванной, то ли беседовала со знакомыми из числа сотрудников лагеря в альтанке рядом с корпусом. Поэтому девочки якобы оставили кипятильник в её комнате – разумеется, в выключенном виде.
По неподтверждённой информации, показания девочек, одалживавших кипятильник, имеются в деле. Правда, они противоречат результатам экспертизы, описанным выше: эксперты пришли к выводу, что кипятильник сгорел именно так, как сгорают аналогичные электроприборы, будучи забытыми во включённом виде.
По видимости, следствию придётся неплохо потрудиться для того, чтобы узнать, какая из двух версий развития событий соответствует истине.
Однако это далеко не единственный вопрос по пожару в «Виктории». Не меньшее, а, возможно, и большее значение имеет вопрос о том, как и почему вспыхнувший по тем или иным причинам огонь так быстро охватил весь корпус?
Действительно, по имеющейся информации, огонь, поначалу локализованный в одной из комнат, всего за 15-20 минут полностью охватил деревянный сруб, который дотла сгорел всего за час с небольшим.
На необычную скоротечность пожара обращают внимание и авторы вышеупомянутой экспертизы: по их мнению, пожар в здании, построенном в соответствии со всеми требованиями и нормативами, просто не мог развиваться столь стремительно.
«Образцово-показательная» коррупция
Реконструкция лагеря «Виктория» была одним из образцово-показательных проектов Одесской мэрии, руководитель которой Геннадий Труханов пришёл к власти под лозунгом «Доверяй делам» и во главе одноимённой партии. Недаром на открытие лагеря после реконструкции в 2016 году позвали не кого-нибудь, а самого президента Петра Порошенко.
Тогда и мэр, и президент заверяли: лагерь является образцовым, одним из лучших в стране, «не имеющим аналогов». Правда, уже тогда у критиков возникали вопросы о том, безопасно ли строить сооружение для размещения большого числа людей из дерева. Однако им возражали: современные технологии позволяют сделать такие строения и экологически-чистыми, и безопасными с пожарной точки зрения.
Действительно, по документам корпуса «Виктории» прошли обработку специальным составом Ecosept 450-1, превращающим древесину в весьма огнестойкий материал, способный сопротивляться огню 150 (!) минут.
В реальности же, как мы знаем, корпус «Виктории» за меньшее время успел не только загореться, но и полностью сгореть. Всё это позволяет с высокой долей вероятности предположить: огнезащитная обработка древесины здесь производилась, мягко говоря, не в полном соответствии с нормативами. А значит, на лицо преступная халатность, причём с корыстными мотивами: дорогостоящие мероприятия проводились лишь по документам, для «освоения» соответствующих статей расходов сметы. И за это, конечно же, должны понести ответственность как исполнители работ, заведомо нарушившие условия контракта, создав тем самым опасность для детей, так и контролирующие структуры – в первую очередь, представители городских властей Одессы и одесских же подразделений ГСЧС.
Расследование
Говоря о поиске виновных в гибели детей в «Виктории», следует разделить вопрос на две составляющих.
Первая – поиск людей, чьи действия (или бездействие) стали непосредственной причиной возникновения пожара. В случае, если подтвердится высказанная экспертами ГСЧС версия о кипятильнике, то виновным здесь окажется человек, который его включил и забыл. Если же речь всё-таки будет идти о неких неисправностях проводки, то вопросы возникнут к тем, кто её налаживал. И в этом случае первое направление расследования сомкнётся со вторым: поиском виновных в нарушении проектных требований к противопожарной безопасности.
Причём перечень вопросов здесь не ограничивается чисто техническими нюансами. К примеру, известно, что декларация о вводе лагеря в эксплуатацию была выдана ГАСК лишь в 2017 году. Тогда как пресловутое открытие лагеря в присутствии Порошенко состоялось в 2016-м, и достоверно известно, что летом 2016 года там действительно отдыхали дети. Кто же поселил их в учреждение, не введённое в эксплуатацию? Хороший вопрос для правоохранителей!
Официальное следствие развивается именно в этой логике. В настоящее время открыто два уголовных производства: по ст. 270 УК (нарушение правил противопожарной безопасности, т.е., собственно, по факту возникновения пожара) и по ст. 367 УК (служебная халатность, т.е. как раз вопросы реконструкции лагеря и того, кто допустил все вышеописанные нарушения, повлекшие смерть детей). Другое дело, что расследование обоих ведётся несколько странно.
Дело директора
В настоящее время главным виновником трагедии многие считают директора лагеря Петроса Саркисяна. Именно он является главным подозреваемым по статье о возникновении пожара (270 УК) и единственным, кто сразу после трагедии был взят под стражу и провёл за решёткой два месяца. 14 ноября Приморский суд Одесской области согласился отпустить Саркисяна на домашний арест под залог в 128 тысяч гривен.
«этот руководитель должен нести ответственность за то, что произошло», — заявил спустя месяц после трагедии Начальник главного следственного управления полиции Украины Виталий Невгад.
Конечно, предположение о том, что в трагедии виноват директор учреждения, где она произошла, представляется логичным. Однако на поверку всё оказывается несколько сложнее.
Во-первых, официальная фабула обвинения такова: Саркисян виновен в том, что не выполнил предписание ГСЧС от июля 2017 года и не произвёл подключение системы противопожарной сигнализации с пульту ГСЧС. Но даже если это и так, то какое отношение это всё имеет к реальным причинам возникновения пожара, интересуется адвокат Саркисяна Константин Куницкий? Ведь не отсутствие же связи с пультом пожарных вызвало возгорание? В крайнем случае можно говорить о том, что отсутствие такого подключения не позволило пожарным приехать вовремя и привело к тому, что пожар имел столь тяжкие последствия. Но это как раз классический состав преступления по второму направлению расследования – ст. 367. А Саркисяну вменяют как раз ст. 270.
Во-вторых, адвокаты Саркисяна утверждают: даже и в этом смысле директор лагеря ни в чём не виноват. По их словам, лагерь «Виктория» не был автономным в финансовом плане учреждением и даже не имел собственной бухгалтерии и расчётного счёта. Все его расходы финансировались централизованной бухгалтерией департамента образования Одесской мэрии. Таким образом, говорят они, Саркисян не мог самостоятельно заказать работы по подключению лагеря к пульту пожарной сигнализации – максимум, что он должен был бы сделать, это уведомить о необходимости такого подключения своё начальство.
Кстати сказать, аргументы о финансовой несамостоятельности Саркисяна подтверждает и расследование.
«Установлено, что детский оздоровительно–спортивный комплекс «Виктория» находится в оперативном управлении департамента образования и науки Одесского городского совета, который является распорядителями счетов по финансированию указанного объекта», — говорится в одном из опубликованных судебных решений.
Так что в совокупности «дело Саркисяна» пока выглядит, мягко скажем, не вполне логично выстроенным. Ещё менее логичным выглядит тот факт, что худрук «Адели» Егорова, в чьей комнате находился злополучный кипятильник, подозреваемой не является.
Дело чиновников
Ещё более интересно развиваются события по второй линии расследования – той его части, которая касается нарушений при строительстве лагеря. Здесь имеются два подозреваемых: Зинаида Цвиринько, до момента пожара занимавшая пост зама Одесского городского головы по «гуманитарным» вопросам, а также бывший начальник Киевского райотдела ГСЧС Валерий Дяченко.
Зинаида Цвиринько действительно отвечала перед мэром за весь «гуманитарный» блок, включая и лагерь «Виктория». Однако «ответственный» зам – это в первую очередь куратор, координатор и организатор, а не непосредственный исполнитель, несущий материальную и правовую ответственность. И если говорить о чиновниках мэрии, то в этом смысле было бы куда логичнее увидеть в качестве подозреваемых либо директора департамента образования Елену Буйневич: именно на балансе её учреждения находилась «Виктория» и именно она направляла в лагерь маленьких постояльцев. Второй «претендент» на подозрение – Борис Панов, возглавляющий управление капитального строительства. Именно эта структура отвечала за реконструкцию «Виктории», взаимодействовала с подрядчиками и т.п. Возможно, вместо него (или вместе с ним!) мог бы заинтересовать правоохранителей и подчинённый Панова Геннадий Паровик, осуществлявший технический контроль работ на объекте от мэрии.
То же самое можно сказать и о подозреваемых по линии ГСЧС. Вышеупомянутый Валерий Дяченко в своё время возглавлял Киевский районный отдел ГСЧС, а вина его, по мнению следствия, состоит в том, что он не добился (?) закрытия «Виктории» до выполнения всех норм противопожарной безопасности. Правда, не вполне понятно, обладал ли Дяченко соответствующими полномочиями.
Зато в материалах по «Виктории» есть другие сотрудники ГСЧС, следствие почему-то не интересующие. К примеру, качество работ по огнезащите своей подписью заверил представитель пожарного надзора С. Кучера, степень огнезащиты древесины проверялась в лаборатории ГСЧС в ходе испытаний под руководством инженера О. Титизского.
Автор этих строк далёк от того, чтобы голословно обвинять вышеупомянутых сотрудников ГСЧС в фальсификации результатов экспертиз и исследований, однако тот факт, что их деятельность, похоже, никак не интересует правоохранителей, не может не показаться странным.
Наконец, по совершенно непонятной причине нет в списках подозреваемых представителей подрядных организаций, которые должны были проводить работы на территории лагеря.
В частности, ничего не известно о каких-либо вопросах, возникающих у следствия к руководству генподрядчика реконструкции – компании «Юг-Укрстрой». К слову сказать, в своё время сама процедура проведения тендера вызывала большие вопросы.
Участвовавшие в нём компании «Юг-Укрстрой» и «Монолит», судя по всему, друг другу «не чужие»: директор (на момент подписания договора) «Юг-Укрстроя» Светлана Донченко является соучредителем ООО «Пассажирская канатная дорога», которым руководит одесский бизнесмен Юрий Резников. А его жена, Виктория Резникова, является директором той самой компании «Монолит».
Правда, 1 ноября 2017 года «Юг-укрстрой» сменил владельца и руководителя: теперь и в том, и в другом качестве выступает Павел Ергиев, в прошлом бывший совладельцем «Канатной дороги».
«Политкорректное» расследование
Иными словами, список подозреваемых по делу выглядит довольно странно. И это, по всей видимости, неспроста.
Как мы уже говорили в начале статьи, дело «Виктории» с самого начала получило большой общественный резонанс. За него, в частности, ухватились политические оппоненты мэра Одессы Геннадия Труханова. «Виктория» идеально подходила для дискредитации одесского мэра, так как била по его репутации «мэра-хозяйственника». Если до сих пор одесситы достаточно равнодушно реагировали на обвинения в адрес мэра в коррупции («все воруют, но он и для города многое делает»), то трагедия в «Виктории», приведшая к гибели детей, позволяла представить ситуацию в городе в принципиально ином свете.
К примеру, Михаил Саакашвили удачно воспользовался трагедией для очередной информационной атаки сразу на двоих своих противников: и Труханова, на которого он затаил обиду ещё по временам своего губернаторства в Одесской области, и Порошенко, который на открытии «Виктории» весьма тепло отзывался о рекламируемом объекте.
В этой ситуации в весьма интересном положении оказался губернатор Одесской области Максим Степанов, а также руководство силовиков. С одной стороны, Степанов без всякой симпатии относится к одесскому мэру, ревнуя его к популярности среди одесситов и возмущаясь отсутствием пиетета к облгосадминистрации со стороны мэрии. С другой стороны – педалирование трагедии «Виктории» косвенно бросало тень на репутацию президента, т.е. прямого «начальника» Степанова. С третьей, добросовестное расследование неизбежно показало бы вину в т.ч. и сотрудников ГСЧС – а это, опять же, компетенция центральной власти и, в частности, лично Степанова как представителя этой власти в регионе.
Наконец, общество – и в Одессе, и за её пределами – громогласно требовало крови. Вопрос был лишь в том, кому эту «кровь» придётся пролить. При этом ОГА и мэрия вынуждены были так или иначе договариваться между собой: начни Степанов «бичевать» коммунальных чиновников, мэрия в итоге могла бы начать выбрасывать в информационное пространство документы, указывающие на вину сотрудников ГСЧС. Не исключено, что итоговый список подозреваемых стал результатом неких закулисных договорённостей обеих центров принятия решений.
Так, по слухам, именно Максим Степанов настаивал на безусловном аресте Петроса Саркисяна, и активно ставил его дело «на вид» руководству прокуратуры Одесской области. В конце концов, если уж искать козла отпущения, то кто подходит на эту роль лучше, чем директор лагеря? Тем более что Саркисян не имеет особого статуса в мэрии и не пользуется поддержкой каких-либо мощных групп влияния, и его можно «списать» без особых потерь и конфликтов.
Зинаида Цвиринько – фигура куда более крупного плана. Однако ею, по всей видимости, также решили пожертвовать: вскоре после трагедии Труханов уволил её с занимаемой должности (тогда как заявление об отставке, написанное директором департамента образования Еленой Буйневич, отклонил). У мэрии были веские основания полагать, что правоохранители не станут арестовывать Буйневич (по причинам, излагать которые мы не можем из морально-этических соображений), так что в этом смысле она также являлась «удобной» жертвой. Так оно и вышло.
То же самое касается и «подозреваемого от ГСЧС» Валерия Дяченко: его вина носит неочевидный и косвенный характер, да и следствие, похоже, относится к нему не слишком строго. Его даже не стали отстранять от работы на время расследования – а уж о заключении под стражу, как Саркисяна, и речи не шло. Зато теперь следствие может отчитаться: вот, мол, у нас и от пожарных подозреваемый есть…
Дело «Виктории» станет далеко не первым, в котором следствие вынуждено будет маневрировать между соображениями политической целесообразности и запросом на установление справедливости, исходящем от шокированной общественности. Ситуация, когда подлинных виновников наказать «не получается», а кого-то наказать нужно, нередко находят «стрелочников», на которых удобно повесить вину. Причём зачастую сами эти «стрелочники» почти добровольно соглашаются на эту роль в обмен на обещания «поддержки» и относительно мягкого наказания – это куда перспективнее, чем выходить на войну с Системой, чреватой поражением и приговором «на всю катушку». В итоге «компромисс» оказывается почти выгоден всем – кроме, конечно, дела установления истины. Однако оно в Украине нередко «выпадает» из числа приоритетов.
