Названо, зачем России нужна «нейтрализация» Черниговской, Сумской и Харьковской областей
Массированный налет украинских БПЛА на Москву 11 марта с человеческими жертвами заставляет задуматься о проблеме, которая прямо выводит на условия заключения мира.
Массированный налет украинских БПЛА на Москву 11 марта с человеческими жертвами заставляет задуматься о проблеме, которая прямо выводит на условия заключения мира.
Как-то примерно года полтора назад Владимир Путин с удивлением заметил, что приходится говорить о приграничном статусе Курской области. Чтобы понять его удивление, надо вспомнить слова Гоголя из «Ревизора»: «В уездном городе измена! Что он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь». В комедии как раз описывался уездный город наподобие Суджи, судя по набору фамилий персонажей. К началу XIX века Курская губерния являлась глубинной территорией внутри России, откуда до границы было примерно столько, сколько сказал гоголевский городничий.
В этом заключался смысл русской истории на протяжении столетий — отодвигание границ от Москвы как центра государства, дабы избавить столицу от угроз вторжения. А они могли случиться со всех сторон света. С востока Москва не была защищена от набегов Казанского ханства, как в 1439 и 1521 гг. С юго-востока и юга угрожали Ногайская орда и Крымское ханство (вспомним поход Девлет-Гирея 1571 г. и разорение им Москвы). С запада — Литва, а после Речь Посполитая. На северо-западе — Ливонский орден, который сменила Швеция. На необходимость защиты столицы накладывалась не менее неотложная необходимость выхода к морям. Замкнутая на суше Русь не могла существовать как великая держава.
Собственно, история XV–XVIII веков была подчинена решению этой двуединой задачи. События Смуты начала XVII века показали, как легко Москва достается захватчикам всякого рода — как самозванцам, так и собственно иностранцам — и как тяжело их потом выбить оттуда. Вот почему такая упорная борьба развернулась в середине XVII века за Смоленск, ворота к столице, и почему поляки так упорно держались за него.
Карл XII оказался в 1709 году у Полтавы, а не у Москвы, потому что к тому времени уже как полстолетия левобережная Украина была в составе России, служа дополнительной защитной полосой в 250 километров. В 1812 году Наполеон дошел до Москвы сравнительно быстро, но ему, в отличие от Карла, пришлось идти через Белоруссию уже не польскую, а русскую, и через Смоленскую губернию, что истощило его силы и растянуло критически коммуникации.
С тех пор ни один захватчик до Москвы добраться не мог и мечтать. Вильгельма II удержали в 1915-м у Риги и к западу от Минска. И даже при большевиках германцы после Брестского мира в 1918-м встали у Пскова, Витебска и Могилёва. Гитлер в 1941-м, несмотря на наличие у него бронетехники и автомобильного транспорта, был остановлен перед Москвой, поскольку его войска завязли в русских просторах. Немцам надо было пройти по самому краткому пути около 950 километров, и это оказалось для них непосильной задачей. С начала XVIII века возник и новый вызов, обеспечение безопасности новой столицы, Санкт-Петербурга, что было успешно решено к 1809 году, когда границы от него, что на запад, что на север, были отодвинуты на 700 километров.
Все рухнуло в 1991-м, когда новое советское руководство — и Горбачев, и Ельцин — решило отказаться от исконной политики обеспечения пространственной безопасности. Четыре столетия русской истории были обнулены в одночасье. Россия вернулась к границам начала XVII века. Важнейшим, но незамечаемым итогом распада СССР (большевистское название исторической России) стало то, что Москва вновь оказалась приграничным городом. От Кремля (не от МКАД!) до украинской границы всего ничего — 450 километров. В начале XVII века оттуда до Москвы и Лжедмитрий I, и Иван Болотников добирались замечательно быстро. В наше же время беспилотной авиации аппараты, запускаемые из тех же мест — Черниговской и Сумской областей, — долетают до Москвы за несколько часов. Крылатой же ракете понадобится всего десяток минут.
Что означало для Брянской, Курской и Белгородской областей превращение их в 1991-м из глубинки в приграничье, ярко показала СВО. Само название федерального округа, в который они входят, — Центральный — вводит в заблуждение. ЦФО никакой не центральный, а окраинный. И сегодня почти весь ЦФО находится под ежедневным обстрелом украинскими БПЛА, даже Ярославская и Тверская области. Да что уж говорить про них, когда БПЛА долетают до Уфы, Ижевска, Казани, Самары. Все это было бы немыслимо при границах 1991 года.
А ведь это мы еще не рассматриваем «мягкое подбрюшье» России на юге, вдоль границы с Казахстаном. Вчера еще глубинные Астрахань, Волгоград, Саратов, Оренбург, Челябинск, Тюмень, Омск, Новосибирск, Барнаул тоже теперь приграничные города, нравится кому-то это или нет.
Но вернемся к Украине, Москве и СВО. Драматический удар по психологии курского, белгородского, брянского обывателя — что он, оказывается, живет буквально с приставленным к его виску стволом — не может не иметь своих последствий. Как и поколебленная уверенность жителя Подмосковья, что происходящее на Украине — это что-то далекое, а ему до границы скакать три года.
Любые мирные договоренности с Украиной должны будут иметь это в виду. Обеспечение сухопутного коридора в Крым важно, но куда важнее отодвигание границ от Москвы. В этом смысле Черниговская, Сумская и Харьковская области куда значимее, чем Запорожская или ДНР. Три года СВО показали крайнюю уязвимость «центральной» России. Без гарантий ее безопасности никакие соглашения с Украиной больше невозможны. А этого возможно достичь только через «нейтрализацию» вышеупомянутых трех областей.