Накануне встречи с моей визави новостные ленты сообщили о блокаде телеканала NewsOne. Произошло это в стране победившего достоинства и беспрецедентной, по словам президента, свободы слова — той самой священной коровы демократии, под знаменем которой начинался когда-то «Кучмагейт», стоял оранжевый майдан и разворачивалось журналистское движение, объединившее 135 (!) общественных организаций под лозунгами «Стоп цензуре!» и под грантами международного фонда «Возрождение».
Под зданием телецентра News-One опытных борцов с цензурой, правда, не наблюдалось — то ли гранты закончились, то ли цензура иссякла: по данным международной организации «Репортеры без границ», в 2017 г. Украина резко поднялась в рейтинге свободы прессы — до 102-й позиции со 180-й, улучшив на целых пять пунктов прошлогодний результат. Пресс-секретарь «Репортеров» Ульрике Груска отметила у нас уменьшение насилия против журналистов и положительную динамику в целом. Видимо, эти успехи вдохновили госдеп, и он пообещал выделить Украине 450 тыс. долл. на дальнейшее продвижение свободы слова.
Лично я испытала когнитивный диссонанс. Потому и решила встретиться с Еленой Бондаренко. Профессиональный журналист, не один год проработавшая в Комитете ВР по вопросам свободы слова и информации, сегодня она возглавляет правозащитную общественную организацию «Центр свободы слова». А стало быть, наверняка знает о пресловутой демократической ценности все.
Когда единственная ниточка — адвокат
— Елена, готовясь ко встрече с вами, я вспомнила цитату: «Никогда за всю историю Украины страна не имела такого беспрецедентного уровня свободы, в том числе в отношении журналистов и общественных деятелей». Это сказал на пресс-конференции полгода назад президент. Нужен ли стране с «беспрецедентной» свободой слова ваш центр?
— Честно? Я всегда теряюсь, что ответить, когда слышу очевидное цитирование глупости. Это высочайшая степень политического цинизма — говорить о свободе слова, зная, что в стране жгут телеканалы, убивают журналистов или дают им по 9 лет за открытие какого-то ютуб-канала, когда даже не доказано, открывали они его или не открывали. У нас людей возят на профилактические беседы в СБУ по поводу постов в Фейсбуке. Могут прийти в 8 утра на профилактическую беседу домой, как когда-то к корреспонденту Golos-info Оле Богдановой приходили. В нашей стране по сути активно работает политический сыск, причем под крышей СБУ.
У нас разгоняются слеты блогеров и съезды нацменьшинств, и нет конца и края этому беспределу. Вот мы с вами сейчас говорим об этом, а накануне вечером какая-то откровенная шпана, бандюганы в балаклавах заблокировали один из ведущих новостных каналов страны — NewsOne. О какой же свободе слова можно говорить? Я могу только сказать, что слова президента лживы и выдают в нем циника и тирана, который говорит о том, что все хорошо, нарушая при этом элементарные конституционные права — и мои, и ваши, и всех украинцев, которые живут в этой стране.
— Создание «Центра свободы слова» — ваша инициатива?
— Нет. Это очень интересная история. Мои друзья и фолловеры в Фейсбуке стали все чаще писать о том, что пора бы мне создавать что-то свое. Но я очень долго не решалась на этот шаг. И вдруг приходит ко мне — десятыми окольными путями через адвоката и его друзей — сообщение от заключенного на тот момент в СИЗО журналиста Дмитрия Васильца. Парень писал, что через своего адвоката обсудил с коллегами идею предложить мне возглавить уже зарегистрированный «Центр свободы слова».
Я поначалу опешила. Так как понимала, что это дополнительная ответственность — брать на себя что-то готовое, не видя устава, не зная уже существующих правил игры. И я попросила время на ознакомление с документами и с ребятами, которые там работали. Вникнув, поняла, что это мое — защита прав человека, свободы слова, защита прав политических заключенных, которых у нас на тот момент было уже достаточно много. И летом 2016 г. приняла решение возглавить центр.
— Смелое решение, учитывая наши реалии. Что за люди рискуют работать с вами?
— Нас немного — я и еще пять человек. Это люди, которые «воруют» время у собственных семей и своей работы, вкладываясь в этот труд. Имен сознательно не буду сейчас называть — хочется оградить этих людей от дополнительного внимания той же шпаны, и «органов», которые следят за нами.
— Чем занимается ваша организация, какие задачи выполняет?
— Прежде всего это информационная работа, поскольку большинство политзаключенных не могут защитить себя только лишь потому, что никто, кроме родственников, не знает, что они сидят. И самая большая проблема — найти этих политзаключенных и постараться наладить связь с их адвокатами. Потому что адвокат — это единственная ниточка, которая связывает нас с политзаключенными. У нас ведь очень многие сидят без приговора. Вы даже не представляете, сколько таких людей!
Кроме того, есть очевидные трудности, связанные с определением статуса «политзаключенный». Согласно существующим международным нормам таковым является человек, который сидит за свои политические взгляды и убеждения, за участие в мирных акциях протеста, но он никогда не применял оружия и насилия.
Т. е. существует четкая грань между политзаключенным и тем, кто отбывает наказание за свои политические убеждения, реализованные участием в каких-то актах насилия с использованием оружия. Такими заключенными мы не занимаемся, поскольку у них другие статьи, и, откровенно говоря, всегда возникает вопрос: готов ли ты защищать человека, который использовал оружие? Я не готова. Хотя прекрасно понимаю, что бывают случаи, когда оружие является твоим последним аргументом. С другой стороны, события 2014 г. показали нам, что есть категория людей, которые легко используют оружие в политической борьбе.
«Крыша» для псов демократии
— Вы говорите, что среди политзаключенных много людей, которые обнаружили преступления власти и поплатились за это. Но власть у нас активно разоблачают многие. Среди наших коллег, например, «Украинская правда» и весьма активные «Наші гроші». Почему же репрессии их не касаются?
— Подождите, а что «Украинская правда» или «Наші гроші» расследовали такого глобального, что у всех на слуху? Что они критикуют? Вы назвали два медиа, которые занимаются мелочами, подыгрывая власти. Создавая некую видимость свободы слова, они не рассказывают о том глобальном беспределе, который ввел этот режим в нашей стране. Иначе с ними будет так, как с Васильцом и Тимониным.
— Хотите сказать, что некоторые СМИ имеют индульгенцию от власти?
— Это не столько индульгенция, сколько наличие очень влиятельного куратора, покровителя, «крыши». Ни для кого из экспертов давно не секрет, что «Украинская правда» — это рупор госдепа, сайт, который всегда финансировался из-за рубежа, который был и остается грантоедским проектом. Та же Алена Притула, которая руководит сайтом, и Юлия Мостовая из «Зеркала недели» никогда не скрывали, что за любой поддержкой они бегают на улицу Танковую (а ранее — на Коцюбинского), где расположено посольство США. Тем самым признавая патронаж и давая понять властям предержащим в Украине, кто их куратор и кто в случае чего будет их защищать.
Что касается проекта «Наші гроші», то он работает на телеканале господина Коломойского, насколько я осведомлена. И в данном случае их куратор и защитник — тоже влиятельный человек, который не скрывал, что финансирует военизированные отряды. Вот вам вся суть проблемы: одним позволено, а другим — нет. Нет «крыши» — нет защиты.
— Вот и у главного юмориста страны господина Зеленского недавно «накипело» — да так, что даже партия новая появилась у нас — «Слуга народа»…
— Ну это же не первый проект-насмешка над политической жизнью и политической системой! Помните, у нас были и, по-моему, до сих пор зарегистрированы «Партия любителей пива», «Партия любителей женщин». Это — примерно из того же разряда. Можно еще добавить недавнее сообщение о том, что журналист Алексей Дурнев зарегистрировал партию и назвал ее «Бриллиантовая рука». Ну так мы с вами можем докатиться до того, что завтра у нас возникнет партия «Кавказская пленница» или «Джентльмены удачи». Все это — грустная насмешка: люди не верят в старые партии, в старые партийные проекты, когда те до ручки людей довели, и им ничего не остается, кроме как горько смеяться над происходящим.
— «Джентльмены удачи» — по-моему, было бы креативно очень, отражало бы суть. Тем не менее как вы думаете, люди способны проголосовать за Зеленского или Вакарчука, который уверенно держит «бронзу» в рейтинге кандидатов?
— С точки зрения протеста — да. Но это будет очень эмоциональное решение, которое впоследствии скажется на жизни в стране. Можно, конечно, проголосовать за попсовую партию с красивым названием и «вывеской» под первым номером. А дальше что? Великолепный артист вовсе не значит хороший государственный управленец. У нас уже есть негативный опыт вхождения по-пулярных людей в политику — певица Руслана когда-то обладала мандатом, и упомянутый вами ее коллега Вакарчук, который через полгода работы в комитете и в Раде понял, что это не его дело, что он не может и не умеет писать законопроекты. В итоге Вакарчук оказался честнее всех — сдал мандат и ушел.
Мы с вами три с половиной года наблюдаем результаты деятельности боксера Кличко в качестве мэра столицы. Качество жизни, качество сервиса в Киеве за это время рухнуло. Как человек, живущий в этом городе последние 10 лет, я могу дать объективную оценку, видя состояние тех же дорог, лифтового хозяйства, наших подъездов и замечая тенденции в управлении коммунальных хозяйством города. Кличко — отвратительный мэр, хотя был великолепным боксером. Вот я, например, вообще не умею петь и прекрасно понимаю, что не могу выйти на сцену и выступить, как Таисия Повалий или Нина Матвиенко. Мое участие в концерте будет таким же глупым и смешным, как участие Вакарчука, Зеленского и Кличко в украинской политике.
— Кстати, еще один вопрос о Зеленском. В 2011 г. вы были избраны президентом Ассоциации правообладателей и поставщиков контента — общественной организации, которая занималась защитой интеллектуальных прав авторов. Существует ли сегодня эта ассоциация? Если да, то планируете ли вы защищать права коллектива авторов сериала «Сваты», с недавних пор запрещенного к показу в Украине? Видите ли там нарушение прав?
— Ассоциация существует, но пока без меня, потому что авторы подождут, а политические зэки — нет. Это более важная вещь. Что касается запрета «Сватов», то это глупость несусветная — такая же, как запрет Гоголя, Булгакова и других.
Но стоит заметить, пока «Сватов» не трогали, г-н Зеленский с огромным составом авторов совсем не пекся о правах других авторов. А вот когда его схватили за собственную мошну, тут-то и понеслось! А на месте ассоциации я бы была поактивнее, потому что в Украине нарушаются права не только «Сватов», но и всех остальных авторов. Наша страна является одним из ведущих пиратских рынков. Сборы по роялти за авторские права у нас просто смехотворные. Международные организации видят нас пиратской территорией, где за авторские права не платят, а интеллектуальный труд автора вылетает в трубу.
Узники беспрецедентной свободы
— От темы авторских прав перейдем к правам человека. По оценкам вашего центра, в Украине от 4 до 5 тысяч политзаключенных. На чем основываются эти данные, и почему на сайте «Центра свободы слова» — нет списков этих людей, а представлены только около двадцати человек?
— Мы делаем такой вывод по косвенным признакам. Понятно, что нынешний режим не будет выставлять на всеобщее обозрение статистику по данному вопросу, потому что обнародование этих цифр — фактически приговор системе. Тем не менее мы обращались в МВД, в прокуратуру, и нам просто не ответили.
Но что интересно. Мы очень тщательно отслеживаем любые комментарии на предмет осуждения или задержания людей нашими правоохранительными органами. И во время одной из пресс-конференций главный военный прокурор Украины г-н Матиос вдруг сообщает, что по данным военной прокуратуры по статьям 258 и некоторым другим, которые очень часто являются ширмой для посадки инакомыслящих, сидят около 3 тысяч людей по всей Украине.
Потом мы начинаем связываться с коллегами из Одессы, которые оказывают помощь людям, отбывающим наказание за события 2 мая. Причем за решеткой там находятся не те, кто нападал и жег людей в Доме профсоюзов, а сами пострадавшие. И оказывается, что в одной только Одессе по делу 2 мая сидят более 400 человек! То же самое в Харькове — за антимайдан сидят сотни. И когда ты начинаешь по крупицам — от различных активистов, свидетелей, адвокатов — собирать данные, то понимаешь, что заключенных по политическим статьям в Украине может быть гораздо больше, чем 5 тысяч.
Через наш сайт мы постоянно обращаемся с призывом к адвокатам: пожалуйста, мы предлагаем вам площадку для ваших подзащитных, и это будет гарантией публичности. На нашем сайте можно заполнить анкету: кто ваш подзащитный, откуда, за какие убеждения и по какой статье осужден.
Но проблема в том, что часть адвокатов настолько загружены, что заниматься этим не будут. У нас же прямого доступа в тюрьмы нет. И в большинстве случаев мы полагаемся на добрую волю самих адвокатов, которые готовы заниматься заполнением этих анкет.
— Да, но вам могли бы оказывать информационную помощь родственники заключенных. Или они не идут на контакт?
— Родственники очень часто боятся. Эти люди запуганы правоохранительной системой. Им говорят: «Будешь общаться с кем-то, твоему родственнику — конец в камере». Совсем недавно был случай с журналистом Павлом Волковым, которого посадили в Харькове. Сразу после его посадки мать предупредили, чтобы она ни к кому не обращалась за поддержкой, не искала защиты, потому что у сына на-чнутся проблемы в камере. И долго нам пришлось убеждать через знакомых маму, что как раз проблемы у него начнутся, если о посадке не будет знать никто, кроме родственников, — человека можно избить или даже убить, и никто не узнает об этом. А публичная информация о том, что человек оказался за решеткой, — это гарантия того, что он останется в живых.
— Насколько я понимаю, вы оказываете заключенным юридическую и консультативную помощь. А юридическое сопровождение во время судебных процессов обеспечиваете?
— Для этого нужны деньги. Работа адвокатов, как и любая другая, должна оплачиваться. Те адвокаты, которые у нас есть, работают с максимальной отдачей. У них полно дел, которые они ведут pro bono, т. е. бесплатно. Но у каждого из них — семьи, и детей кто-то должен кормить. Такие специалисты у нас наперечет — это Лена Ляшенко, Валентин Рыбин, есть подобные дела у Андрея Портнова и у Елены Лукаш. Помимо своей основной работы, эти люди помогают нашему центру. Но они не железные и не могут трудиться 24 часа в сутки 7 дней в неделю. А на наших счетах — ноль, и работаем мы исключительно на волонтерских началах. И техническую работу сайта обеспечиваем на личные средства, и пакеты документов политзаключенным отправляем по их просьбе — тоже за свои деньги.
— Неужели среди политиков не нашлось тех, кто согласился оказать поддержку такому нужному и важному делу? Или вы к бывшим коллегам не обращались?
— У нас были такие попытки. Среди оппозиционных политиков немало тех, кто не согласен с режимом. Но, к сожалению, они все говорят, что пусты, и никто нам помощи финансовой не оказал.
— Так, может, заграница нам поможет? Насколько о ситуации с политзаключенными в Украине информированы евродемо-краты? Знают ли о реальном положении дел в ЕС, ООН, ПАСЕ, в международных правозащитных организациях? С кем из этих структур вы сотрудничаете, есть ли от них ответная реакция и — самое главное — ответные шаги?
— Я бы поставила по-другому вопрос: а хочет ли Европа нам помочь? Мы были в ОБСЕ, встречались с Amnesty International, работали с представителями ПАСЕ, старались регулярно информировать «Репортеров без границ»… Обошли все организации, которые формально заявляют о своей миссии прав человека, встречались, вели переписку, отсылали им свои мониторинги. В сентябре прошлого года у нас была масштабная акция, когда мы поехали на Варшавскую сессию ОБСЕ и по всем без исключения почтовым ячейкам делегаций стран — участников ОБСЕ разложили распечатанные на двух языках — русском и английском — данные мониторинга несоблюдения прав человека в Украине.
Но когда ты сталкиваешься с одним, вторым, третьим чиновником от этих организаций, и все они делают круглые глаза: «А мы и не знали ничего об этом!» — просто закипаешь от возмущения: «Как это вы не знали? Мы же вам сообщали!» И тут какие-то странные вещи происходят с людьми: «Ах, да-да, вы знаете, мы что-то слышали, но не придали этому значения…»
Вы посмотрите на деятельность той же пресловутой организации «Репортеры без границ», к которой лично у меня нет доверия еще со времен майдана. На их сайте есть интерактивная карта по нарушениям прав журналистов, где даже не указано, что в Украине были совершены убийства Олеся Бузины и Павла Шеремета. Там значатся лишь два журналиста, сидящих в тюрьме. А мы с вами только в этой беседе назвали Васильца, Тимонина, Муравицкого, Волкова — уже четыре. А их же гораздо больше! Получается, что эта международная организация по сути не отслеживает или очень халатно относится к своим обязанностям в отношении мониторинга несоблюдения прав человека и прав журналистов в нашей стране. Так грош цена таким псам демократии!
Грузинские «грабли» для Украины
— Есть ли у вас новости по делам Дмитрия Васильца, Евгения Тимонина, Василия Муравицкого? Удалось ли чего-то добиться их защите, вашему центру? И как вы оцениваете перспективу этих людей быть оправданными?
— Все они точно будут оправданы и выйдут на свободу, но не с этим режимом, конечно. Я не верю в законность системы и в справедливость при Порошенко, Турчинове, Авакове, Пашинском и всех, кто с ними. Эта система посадила людей в СИЗО, а потом в тюрьму, и в целях самосохранения она будет делать все, чтобы эти люди оставались там.
Но это не значит, что они всесильны. Я уже вижу подвижки в том, что судебная система начинает давать сбой. Появился очевидный саботаж, есть судьи, которые не хотят брать на себя ответственность за посадку невинных людей. Кстати, именно по этой причине большинство из политзаключенных сидят без приговора. Подавляющее большинство судей боятся выносить им неправосудные решения, зная, что это большой грех и преступление.
И начинается чехарда: перенос заседаний, больничные, отпуска по уходу за ребенком, самоотводы и т. п. Вот по делу Васильца — Тимонина как раз судьи взяли самоотвод. Юридическое сопровождение ребятам сейчас оказывают два сильнейших адвоката — Лена Ляшенко и Андрей Портнов. И они точно не дадут спуску судьям за неправосудный приговор, который Васильцу и Тимонину уже вынесли.
Я думаю, что вскоре мы можем столкнуться с такой же проблемой, которую пережила в свое время Грузия. Мы изучали грузинский опыт времен Саакашвили. Это было гораздо катастрофичнее и страшнее — во времена его президентства сидел каждый 10-й грузин. По оценкам грузинской Ассоциации по защите и реабилитации прав политзаключенных, за инакомыслие в тюрьмы были брошены 320 тысяч граждан страны — это на трехмиллионную Грузию! А если еще отнять детей и стариков, то получается — чуть ли не половина взрослого населения сидели в тюрьмах. Над ними издевались, их насиловали, истязали — вот таким образом строили демократию в Грузии при Саакашвили.
— Да, Грузия тогда вышла на первое место в Европе по количеству заключенных. Грузинские правозащитники рассказывали мне, что у них говорили: люди стоят в тюрьме, а не сидят — мест в камерах не было, заключенные в очередь спали. Но Грузия все-таки быстро переболела этим.
— Переболела, потому что люди были объединены в ассоциацию по защите собственных прав. Помните, у нас в 90-е была популярна Комиссия по реабилитации жертв сталинизма? Я уверена, что в Украине после смены власти появится такая же комиссия. Она будет заниматься реабилитацией заключенных, которые сидели при Порошенко.
— Вы поддерживаете связи с правозащитными организациями в Украине, например такими, как Українська Гельсінська спілка з прав людини? Контактируете ли с украинским омбудсманом Лутковской? И если да, то насколько такие контакты эффективны?
— Малоэффективны. Часть наших подзащитных письменно обращались и к омбудсману, и к другим правозащитникам, но результат нулевой. У меня складывается впечатление, что омбудсман — это абсолютно запуганный чиновник, который боится сделать шаг, поскольку понимает, что будет так, как с каналом NewsOne, — придут бандюки в балаклавах к зданию омбудсмана, тем более что оно находится в центре города и абсолютно не защищено, и будут «качать права».
— Оказываете ли вы правовую помощь своим землякам? Я знаю, что сейчас в Европейском суде по правам человека лежат дела по Донбассу — по Кондрашовке, где бомбили людей и где погибли дети, по Хрящеватому, в котором были страшные разрушения, а жители подвергались издевательствам и пыткам, и другие документы, свидетельствующие о преступлениях. Контролируете ли вы ход этих дел, и есть ли у них перспектива получить надлежащую международную оценку?
— У нас на это элементарно не хватает сил — нет свободных рук, нет свободных адвокатов. Эту работу за нас сделала Елена Бережная и ее Институт правовой политики и социальной защиты имени Ирины Бережной, с которым наш центр тесно сотрудничает. Все собранные документы по преступлениям на Донбассе уже находятся в европейских структурах. На эти документы ссылаются европейские чиновники, а посол США в Украине Мари Йованович требует от Порошенко выполнения всех прав граждан Донбасса. Но где результат? Ну требует, ну и что?
Особая миссия Ирины Бережной
— Складывается впечатление, что деятельность правозащитных институтов в нашей стране на 90% — сизифов труд. И это подтверждает ситуация с сайтом «Миротворец». Кто только не требовал его закрыть — омбудсман Лутковская, Комитет защиты журналистов, «Репортеры без границ». Международная федерация журналистов (IFJ) обратилась к генсеку Совета Европы Ягланду с просьбой вмешаться в ситуацию. Евросоюз, как обычно, высказал озабоченность. Ирина Бережная фактически объявила войну сайту, незадолго до своей гибели подав на него в суд. Возможно, правовые институты бессильны, когда общество инертно к проблеме?
— Я бы не стала перекладывать всю вину на общество. Понятно, что всегда были и будут пассионарии и люди более активные. В любом обществе ведущих не больше 5%. Так уж сложилось.
— Хорошо, но после призыва Бережной подавать на «Миротворец» в суд посыпались иски? Последовала реакция общества?
— Было, если не ошибаюсь, около десяти исков. На то есть объективные причины. Жизнь социально усложнилась, и у людей элементарно нет свободного времени, они занимаются добыванием денег на пропитание, на образование детей, на оздоровление престарелых родителей. У них нет времени, чтобы выходить на майдан, на какие-то митинги бесплатно, по доброй воле. Или бесплатно делать что-то, как адвокаты, которые работают в нашем центре. Я признаю, что моя семья недополучает внимания, потому что я либо лечу на эфир, либо пишу пост в соцсетях, либо отвечаю на вопросы в личке. Но это мой выбор. Другие, возможно, не обладают такой активностью. Но никто не отменял личный пример — он более заразителен, чем что-то другое.
— Был личный пример вашей подруги Ирины Бережной, которая последние три года своей жизни посвятила активной правозащитной деятельности, хотя с ее талантами и энергией вполне могла реализовать себя в другой сфере. Но выбрала этот непростой, неприбыльный и небезопасный путь. Как вы думаете, почему?
— Не знаю. Каждый из нас выбирает то, что ему по душе. Кто-то не может спокойно видеть несправедливость, а кому-то все равно. Господь закладывает в каждого из нас свои миссии, какие-то планы на наш счет. И даже если это очень тернистый путь, но он только твой, ты реализуешь Божью миссию на Земле. Скорее всего, у Иры была своя, особая миссия, связанная с защитой прав человека.
Точно так же мой супруг задает мне вопрос: зачем тебе это надо? Значит, есть внутренняя потребность заниматься этим, я не могу принять тот факт, что кому-то рядом может быть плохо. Хотя прекрасно понимаю, что это может отразиться на мне, на моей семье, на моих стариках-родителях, на моих детях, которые живут, учатся, работают в этой стране.
— Вы связываете гибель Ирины с ее правозащитной деятельностью?
— У меня нет никаких доказательств, потому что я не видела результатов экспертизы. И Елена Петровна, мама Иры, до сих пор тоже не видела их. Я знаю, что часть тех вещей, которые крайне важны для такой оценки, находятся в руках семьи водителя. О состоянии его здоровья в тот день тоже ничего не известно. Но я допускаю, что автокатастрофа могла быть подстроена. Мы же видим, как расправились с Олегом Калашниковым, Олесем Бузиной, с адвокатом Грабовским. Есть и другие люди, которые подвергались насилию и были убиты. Но давайте все-таки дождемся результатов экспертизы.
— «Проведение антиукраинской пропагандистской кампании в российских массмедиа. Оказание поддержки сепаратистам, боевикам и террористам путем оправдания их преступлений, в частности: покушения на суверенитет и территориальную целостность Украины, убийства» — так вашу деятельность оценивает сайт «Миротворец». Не страшно такое читать о себе? Не посещают мысли бросить все и оставить страну, где действует, как вы говорите, не власть, а «режим тюрьмы и кладбища»?
— Страшно, а разве у меня есть выход? Уехать — значит, сдать позиции. Эти мысли сейчас посещают практически каждого украинца. Согласно относительно честным соц-опросам уехать из страны хотели бы 60% граждан. Это кошмар, это приговор стране, которая для большинства стала дискомфортной! Люди не могут здесь найти покой, возможность спокойно жить и развиваться. Но самое страшное, что большая часть этих людей не видят перспектив для своих детей.
— Это правда, что Аваков выделил вам охрану?
— Да, это не секрет. Но скорее не охрану, а конвой. Потому что они каждый день сдают отчет: где я была, с кем встречалась — такие официальные соглядатаи. Аваков тем самым себя обезопасил, чтобы его не обвинили, если со мной что-то случится. Потому что он был крайне неосторожен осенью 2014 г., когда в прямом телеэфире одного из каналов заявил: «Когда я вижу Бондаренко, выступающую с парламентской трибуны, моя рука тянется к пистолету». Чуть переиначил Геббельса, который говорил, что реагирует так на слово «культура».
Когда спустя полгода убили Олеся Бузину, в мою личку поступило огромное количество угроз. Они и раньше поступали, но после обстрела моего автомобиля в декабре 2013 г. уже было не особенно страшно их читать. А после убийства Калашникова и Бузины — с разницей в сутки — новый шквал угроз обрушился в духе: «Ты следующая!» Я решила публично обратиться за защитой, и мне ее публично предоставили. Приехала в тот день в МВД, меня приняли, взяли заявление, сняли все скриншоты из Фейсбука, и — о чудо! — почти со следующего дня угрозы прекратились.
В списке персональных врагов
— Вы — частый гость российских политических ток-шоу. Означает ли это, что украинские площадки для вас закрыты? Или есть СМИ, которые не боятся давать вам слово?
— В украинских СМИ на меня табу. Есть, правда, «2000» или «Голос UA», которые не боятся пригласить. Но нет ни одного телеканала, который готов дать мне слово. Даже NewsOne и «112-й» не приглашают. В данном случае могу с открытой душой сказать, что я персона нон грата на всех телеэфирах. Даже сайты очень часто боятся меня цитировать.
Раньше я не могла понять, почему так резко после победы майдана, еще в конце февраля 2014 г., даже Шустер, «Черное зеркало» и все другие каналы, которые дрались за мое присутствие в эфирах, вдруг резко перестали приглашать. Хотя на тот момент я еще была действующим депутатом и спикером ПР. Это случилось одновременно и моментально. И когда Андрей Куликов попытался пригласить меня на «Свободу слова», его начали жестко травить, довели до истерики и заставили публично извиняться. Такая вот у нас свобода слова.
Я наивно думала, что этим занимается исключительно СБУ, превратившаяся в Украине в политический сыск. Но один из сотрудников известного телеканала, занимавший там высокую должность, только после своего увольнения назвал мне причину. Он сказал: «Елена Анатольевна, есть два списка: один от СБУ, а второй — список персональных врагов Петра Алексеевича, так вот вы, мадам, во втором». Мои выступления в зале ВР, когда там появлялся Порошенко и все молчали, а я в открытую, в лицо ему кричала, что украинская армия убивает мирных жителей на Донбассе, не прошли для меня даром.
— Информационную блокаду здесь вы компенсируете участием в эфирах российских политических ток-шоу, где общаетесь с представителями информационного и экспертного сообщества. Как думаете, их видение ситуации в Украине адекватно происходящим у нас событиям? Или это кривое зеркало, и в условиях информационной войны российское ТВ, как и украинское, выступает всего лишь инструментом пропаганды?
— Если у нас большая часть украинцев не воспринимают объективно происходящее в стране, то как мы можем требовать объективности от наших соседей? Тем более когда столько ограничений и барьеров возникло между нашими странами, даже технического характера. Как россияне могут объективно оценивать происходящее в Украине, если некоторые украинцы, живя здесь и видя свой пустеющий кошелек, говорят, что страна идет правильным курсом! Как российские эксперты могут получать информацию, не имея возможности свободно въехать в нашу страну, чтобы лично убедиться в том, что есть правда, а что не совсем? У нас их журналистов крадут на улице, а потом вывозят на нейтральную полосу. Это же чудовищное средневековье! И как можно надеяться на объективную оценку? Другое дело, что они пытаются быть объективными, они действительно держат Украину в центре своего внимания. Вот уже 4 года украинская тема не сходит у них с повестки дня, и однозначно, что для России это ключевой вопрос.
— У России нет мирного договора с Японией, нет дипломатических отношений с Грузией. Тем не менее существуют цивилизованные отношения с обеими странами — деловые, туристические, культурные. Возможны ли такие отношения с Украиной, или точка невозврата уже пройдена? Тогда, может, народной дипломатии следует начать восстанавливать взорванные мосты?
— Я верю в восстановление, потому что за 4 года разорвать то, что развивалось столетиями — человеческие отношения, родственные связи, культурные традиции, — невозможно. Слишком много мы вместе прошли с россиянами, чтобы вот так взять и навсегда разругаться. Почему сейчас в Украине так бьют по языку, по культуре, по литературе, почему блокируют въезд представителей культуры и эстрады? Они пытаются бить по тому, что скрепляет людей сильнее экономики, прочнее банальных денег.
Вот мы часто ссылаемся на общеэкономические связи и сотрудничество. Поверьте, это намного меньше значит, чем общие корни, общая культура, общее мировоззрение и язык. Очевидно, что люди, говорящие на одном языке, быстрее друг друга поймут, чем говорящие на разных. И в данном случае очень точно режимом выбран путь по разрыву — с мясом, с сухожилиями — всех отношений с Россией. Да плевать, что нет прямых авиарейсов — как-то переждем; плевать, что сейчас поезда пустят в обход Украины — как-нибудь доберемся. Но не плевать, когда тебе выворачивают душу наизнанку, запрещают общаться на твоем родном языке, когда Булгакова и Бунина называют едва ли не злостными нарушителями украинского спокойствия и поэтому выбрасывают их из учебных программ.
— Удастся ли завершить этот процесс?
— Не удастся. И знаете, почему? Потому что чуда у них не будет. Националистическое чудо должно быть подкреплено экономическими результатами, как это было у Гитлера. Почему так долго нация прощала ему все эти страшные вещи и решилась на такое рискованное масштабное действие — Вторую мировую войну? Потому что он всех одел, обул, накормил и заставил работать национальную промышленность.
Мы же видим, как у нас происходит ровно обратное — убивают все, чем можно гордиться: машиностроение, металлургию, самолетостроение, судостроение и т. д. Огромное количество сфер жизнедеятельности приходят в упадок. Поэтому чуда не будет, и этот режим потерпит сокрушительное фиаско. Вот только проблема в том, что в результате за это фиаско заплатим все мы.